товарищ Сталин подарил дочери Светлане, и он с дарственной надписью до сих пор хранится в библиотеке вождя[128]. Отец постоянно дарил детям «свои» произведения и посерьезнее.
Для главного исполнителя профессора Шестакова организовали несколько показательных выступлений с разъяснениями о том, какое значение имеет для всего советского народа и исторической науки новый школьный учебник. Сначала появилось его интервью в «Комсомольской правде»: «Как писался «Краткий курс истории СССР». Беседа с руководителем авторской бригады проф. А.В. Шестаковым»[129]. А 11 сентября 1937 г. профессор выступил в Институте истории АН СССР с докладом: «Основные проблемы учебника «Краткий курс истории СССР». Доклад любопытен по многим соображениям: историков учили, как надо трактовать историю СССР. В докладе особо подчеркивалось, что в создании учебника принял непосредственное участие ЦК партии, который «выправил ошибки составителей «Краткого курса», а достигнутые «успехи необходимо распространить на всю марксистско-ленинскую науку»[130]. Докладчик сделал небольшой экскурс в недавнее прошлое: «Значительная часть авторов, писавших в 1934 г. по заданию партии и правительства учебники по истории, не только не прислушивались к этим замечаниям руководителей партии, но, игнорируя их, продолжали протаскивать в составлявшихся ими учебниках свои вредные, антинаучные, антиленинские взгляды на историческую науку.
Многие из этих авторов оказались закоренелыми врагами народа и вредителями на историческом фронте. Они старались протащить в своих учебниках троцкистские теории исторического процесса. Прямыми агентами бандита Троцкого были «историки Ванаг, Фридлянд и другие»[131]. Затем автор прокомментировал каждый эпизод учебника, специально заострив внимание на Ледовом побоище и Александре Невском. Сообщил о том, что «политика собирателей Руси – от Ивана Калиты вплоть до Ивана III – совершенно отчетливо отражена в учебнике». А как же Иван IV и его политика? В соответствии с указаниями ЦК ВКП(б) Шестаков выступил против огульного распространения понятия России как «тюрьмы народов». Например, пояснял он, Украина добровольно вошла в состав России, а Грузия в 1801 г. присоединена насильно. И Сибирь присоединена насильно, но этот факт имеет все же положительное значение: «Пусть культура (русских. – Б.И.) была варварской, дикой, но это все же была гораздо более высокая культура, чем та, которую застали русские переселенцы у народов Сибири»[132]. Выходит, что когда силой присоединили Грузию, это для нее было плохо потому, что русская культура была совсем не развита по сравнению с грузинской? Шестаков даже поделился одним из «государственных секретов», процитировав в переводе на русский язык фразу из работы К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII в. (Секретная дипломатия XVIII в.)» о причинах отставания России от Европы. Работа была засекречена после того, как Сталин прочитал очень нелицеприятные оценки Маркса: «кровавая муть монгольского рабства растлевала и иссушала душу народа»[133]. Эта работа классика была опубликована на русском языке только в эпоху перестройки. Профессор Шестаков закончил доклад ожидаемой фразой: «Наш учебник пользовался вниманием и получил огромную помощь со стороны товарища Сталина»[134].
Сталин пытался превратить этот учебник в универсальный для всех школьных возрастов и в «модельный» для старших классов и вузов. Специальным постановлением Политбюро было приказано преподавать по нему историю СССР и для 5, 6, 7-го классов[135]. Если учесть, что в эти годы семилетнее образование было базовым, то учебник на годы стал универсальным и единственным для большинства младших и старших школьников. До конца советской эпохи он переиздавался с небольшими исключениями (умерших и снятых с должностей вождей) и дополнениями (новых вождей и описанием новых исторических свершений). Только в 1940 г. вышел учебник истории для 10-го класса. В те же годы и та же концепция с дополнительными нюансами была развита и в учебнике для вузов под редакцией заместителя директора Института истории А.М. Панкратовой.
Профессор Шестаков почти сразу (1939 г.) получил звание члена-корреспондента АН СССР, а в 1941 г. умер кажется своей смертью.
* * *
Печальна была участь и главного исполнителя. 7 октября 1937 г. Бубнова арестовали. Произошло это через 1,5 месяца после выхода учебника. Так что перелистать его свежие страницы он, возможно, успел. Говорят, что по указанию наркома НКВД Н.И. Ежова во время следствия Бубнова избивали. Долгие годы он был связан со Сталиным личной дружбой, хотя в его жизни был оппозиционный эпизод. Но с того времени (с 1924 г.) прошло уже более 13 лет верной личной службы. Нет, Бубнов слишком хорошо помнил дореволюционную и революционную историю партии и страны, имел связи со всеми видными «врагами народа». Его время кончилось, и былая оппозиционность здесь ни при чем. Необходимо было добить последних видных ленинцев внутри страны, помнящих его мелким партийным функционером, независимо от их демонстративной лояльности. Так или примерно так мог размышлять Иосиф Виссарионович, когда 1 августа 1938 г. Бубнова расстреляли: по обвинениям в «шпионаже» и «терроризме», а на самом деле за знание отдельных фактов истории. Никогда в истории человечества знание истории не приносило столько несчастий. Верхние люди государства уничтожались именно за это. Еще раньше, в августе, расстреляли жену Бубнова, просто так, заодно. Сталин знал, что муж обычно делится секретами с женой. То, что в этом же году была расстреляна масса видных и обычных граждан великой страны, это же общеизвестно. А вот за что? Не понимает никто.
К 1937–1938 гг. не Сталину нужно было бы искать свое отражение в Грозном, а царю подучиться у вождя, увлеченного невиданным террором и редактированием истории. Нам же пора вернуться к событиям жизни известного уже в те годы историка Р.Ю. Виппера. Влияния его блестяще написанного антибольшевистского труда пока не фиксируется.
Глава 2
Роковая трансформация образа Ивана Грозного в трудах историка Р.Ю. Виппера
1. Переоблачение царя-опричника в сталиниста. 1940–1942 гг.
С 1924 г. и вплоть до июня 1940 г. историк Р.Ю. Виппер с семьей находился в эмиграции в Латвии. Но странное дело: ни накануне присоединения Латвии, ни сразу после него семья «контрреволюционера» не сделала попытку перебраться в другие страны, осталась ждать своей участи на месте[136]. А для любого эмигранта и антисоветчика сталинская власть была смертельно опасна. Но все произошло наоборот: если маститого профессора в 75 лет латыши отправили на почетную пенсию, то советская власть тут же назначила его на должность заведующего кафедрой всеобщей истории Латвийского государственного университета, и это несмотря на то, что ему в 1940 г. исполнился 81 год. Если его коллег, русских эмигрантов и местных латышей, массово увольняли, сажали в лагеря, выселяли в Сибирь и частью расстреляли, то его сын-искусствовед в это время неспешно занимался описанием захваченных художественных ценностей. Современная исследовательница последнего эмигрантского периода
