class="poem">
«…в одну из колокольных весен
на свежесть мокрого песка
невыразимая тоска… нет, не успеть…
уже густеет воздух,
и до грозы не больше получаса…
сам все поймет…
а что же я?.. прощаюсь…
………………………………………………………
…эта хитрая выдумка стекла… стекло, которое
невидимо отгораживает нас от мира и ранит, когда
мы хотим соединиться с ним, с этим нашим миром;
которое, будучи посеребренным, вообще не дает видеть мира, а
разрешает любоваться только собой —
это зеркало; стекло… которое дает воде в стакане
ощущение того, что она, вода — свободна… стоят ли
прекрасные стеклянные безделушки обожженных легких
Стеклодува?…
………………………………………………………
гроза начинается…»
1349. ……………………………………………
………………………………………………………
1350. «ну, что ж, спасибо, Кнырр,
ты подсказал мне выход и решенье…»
1351. еще раз взглядом он окинул
стеклянный рукотворный мир —
1352. через мгновенье
он снова появился в зале,
неся пожарный лом
1353. (…внизу, преображенные цветным стеклом
стояли,
двигались, смотрели вверх уже — вотще —
показывали что-то…
там Лесенка застыла в своем кипейно-белом —
сейчас — оранжевом — плаще…
здесь Марабуш — вперед подавшийся всем телом —
весь — изумленье рук и губ…)
1354. — еще мгновенье —
1355. и он, найдя свое изображенье, —
ударил по нему, что было сил…
1356. «Крыыл! Что ты натворил!..» —
последнее, что он услышал…
1357. …он сделал круг,
потом рванулся — выше,
в прохладный, голубой, огромный…
1358. …так он улетал вороной;
1359. под ним плыл Город,
дольний мир,
1360. не очень злой, не очень старый…
1361. «вы помните, он говорил,
что цвет ворон бывает — карый», —
сказала тихо Секретарша, —
1362. «а мы все недоумевали — ну, что за цвет такой,
смотрите, вот он, этот цвет…»
1363. и так они стояли
1364. и не было им страшно
1365. но рос озноб и
1366. тени лиловели
1367. и все проникая расширяясь
нахлынывал огромный и почему-то горячий свет
1368. был март
1369. одна из колокольных весен…
Часть пятая
Эпилог — («пролог»)
1370. ……………………………………………
………………………………………………………
он проснулся в гулком зданьи
в перекрестке шепотков.
небо шло по нарастанью
переливов облаков.
сквозь чудовищные линзы
бронированных окон
мощным отсветом пронизан
мир зеленовато-сизый
падал сверху рвался снизу
вихрем стлался по карнизу
нависал со всех сторон.
тысячи пизанских башен,
свистовой предельный звук.
что за мир?
и как он страшен —
дом, приблизившийся вдруг
будто черная больница —
и за стеклами бойниц
лица лица лица лица
сотни искаженных лиц…
что должно сейчас случиться?
сколько минуло веков?
что таится в этих лицах
в белых радужках зрачков?
что он видит что он значит
этот напряженный взгляд?
плачут, что ли? нет, не плачут
но на что они глядят —
все в одну как будто точку
«неужели на меня?…»
он шагнул к окну — и тотчас
будто молния сверкнула
в недрах сумрачного дня
мощных оптик бычья сила
захватила вовлекла
все приблизилось — поплыла
мгла клейменного стекла
и уже круша опоры
криком собственным давясь
холодея каждой порой
все поняв прозрев молясь
презирая проклиная —
как падучая звезда
он рванулся обмирая
всем собой — в разлет — туда
где один — из всех силенок
тщась сквозь прах и бурелом
в хаосе камней воронок
бился карый вороненок
припадая упираясь
вздыбленной земли касаясь
растопыренным крылом…
конец
март 1988 г., Москва
Выходные данные
Ордена Трудового Красного Знамени издательство
«Художественная литература». 107 882, ГСП, Москва, Б-78,
Ново-Басманная, 19.
Печать с готовых диапозитивов. Подписано к печати 15.05.89. Формат 60X88 1/16.
Гарнитура «Таймс». Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 11,25.
Усл. кр. — отт. 11, 74. Уч. — изд. л. 7,94. Тираж 5000 экз. Цена 4 р.
Московская типография № 4 при Государственном комитете СССР по печати.
129 041, Москва, Б. Переяславская ул., 46.
Приложение
Вариант «синего осколка» (№ 9), не вошедший в книгу «Переводные Картинки»
«не тень над озером качалась…»
(«…откуда? что? как всё случилось?
несостыковка? сбой? дефект?
чуть дольше пауза продлилась?
запнувшийся промедлил свет?
Запечатлитель, Друг мой, Враг мой,
ошибся ли Ты с диафрагмой,
был ли Твой умысел таков
впервые от начал сроков?.. —
сквозь тьмы сдвигавшиеся створы
все прекращающего сна
(тотальный ужас, за которым
„возлюбленная тишина“),
плеща прощальными крылами,
сгибавшая ко мне дугой
воронку света между нами —
меж разлучаемыми нами —
противясь воле роковой,
но — уступая… уступая…
как облако, чертами тая,
иной уже покорна власти,
в последнем зримом далеке,
всё глуше и — уже отчасти
на недоступном языке —
моя
