В этот раз братец был мрачен. От снисходительных улыбок не осталось и следа, как и от того разнузданного веселья, которое я наблюдала всего пару минут назад.
Он подошел ближе, остановился, прожигая меня взглядом. Я смотрела в ответ, неспешно дуя на горячий чай. Время шло, Ершов хмурился все больше. Я же в ответ продолжала равнодушно смотреть, стараясь не вспоминать, как он ко мне прикасался. Об этом я подумаю ночью, лежа без сна в постели и глядя на серую луну за окном, а сейчас буду наслаждаться предвкушением.
— И? — процедил он сквозь зубы.
— Что и?
— С чем связаны такие перемены?
— Какие? — я сдержано улыбнулась, наслаждаясь его замешательством.
— Ты больше не бесишься.
— Какой в этом смысл? — отпила немного обжигающего чая, снова начала дуть.
Хмурая складка меж его бровей стала еще заметнее.
— Позвонила предкам?
— Нет, — я пожала плечами, а потом добавила, наблюдая за его реакцией, — полицию вызвала.
— Не смешно, — фыркнул он.
— Согласна.
Макс недоверчиво всматривался в мои глаза, будто пытался пробраться внутрь, понять вру или нет. Я сочувствующе улыбнулась, мысленно представляя, как его закованного в наручники, тащат к полицейской машине.
Ершов все понял, увидел ответ в моих глазах.
— Твою мать, — прошипел и, резко развернувшись на пятках, бросился прочь. Через мгновение музыка за стеной оборвалась и раздался его вопль.
— Расходимся! Живо.
В ответ шквал недовольных вопросов: как, почему, зачем. Громкое, истеричное Иркино:
— Макс, ты шутишь?
— Да, какие шутки! — рявкнул он, — Менты сейчас приедут!
Секундная недоверчивая тишина, а потом поднялся такой гвалт, что уши заложило. Гости дорогие бросились на выход, при этом вопили кто во что горазд. По-моему, кто-то даже упал. Ершов зло всех подгонял, выталкивая взашей самых тормозных, с грохотом захлопнул дверь и, понимая, что самому бежать смылся нет, ринулся обратно в гостиную наводить порядок.
Ничего, мальчик, попотеешь. За веселье надо расплачиваться.
Слушая, как он гремит и матерится, я блаженно улыбнулась и прикрыв глаза от удовольствия потягивала свой чай из красивой кружечки. Где-то на улице, еще совсем вдалеке раздалась полицейская сирена.
Вечер-то налаживается.
Особенно хорошо стало, когда на крыльце раздались тяжелые шаги, а потом разлилась трель входного звонка. Я пошла открывать и, проходя мимо гостиной, заметила, как Макс запихивает под диван горы мусора.
— Ну, что братик, по твою душу пожаловали. Обещаю, буду сушить тебе сухари, — не удержалась от ядовитого замечания и получила в ответ очень красноречивый взгляд. Ершов был в бешенстве.
— Тебе конец, Белецкая, — сквозь зубы процедил он.
— Ты, давай не болтай, порядок наводи. А то у нас клининговые службы дорогие. Тебе твоих медяков точно не хватит.
Глава 9
POV Янка
Если честно, то Макса я обманула. Стражей порядка я действительно вызвала. Вернее одного, конкретного. Сержанта полиции Алексея Белецкого. Папиного брата. Обычно я старалась не злоупотреблять, но сегодня мне была нужна поддержка, а Леха за меня кого хочешь порвет.
Когда Ершов понял в чем дело, я думала, у него пар изо всех мест повалит, он даже воздух начал ртом хватать, не в силах ничего сказать. Не ожидал парнишка такой коварной подставы с моей стороны.
К счастью, ему хватило мозгов не спорить с очередным новообретенным «родственником». Он угрюмо выслушал нотации Алексея и под его чутким руководством продолжил уборку. Молча, только играющие на скулах желваки выдавали состояние братца.
Однако не смотря на все его усилия, с утра погром в доме стал еще более очевидным, чем ночью. Наспех распиханный по углам мусор при дневном свете выглядел настолько удручающе, что вместо уроков Ершову пришлось вооружиться веником, совком, пылесосом, швабрами и выгребать дерьмо за своими гостями.
Меня он принципиально не замечал. Не разговаривал и даже не смотрел. Обиделся, бедный, что я его так жестоко наколола. Ничего, потерпит. Он первый начал.
Зато к школе я подъезжала в таком прекрасном настроении, что хотелось петь, танцевать и смеяться. Перед внутренним взором все стояла прекрасная картинка: взлохмаченный злой Макс с тряпкой ползает по полу. Красота.
Оставив куртку в раздевалке, я направилась к стенду, где уже висели новые списки, и привычно взглянула на первые места, ожидая увидеть там свою фамилию. Однако меня ждало шокирующее открытие. Меня не было ни на первом месте, ни на втором и даже на третьем. Как не было и в первой пятерке. И в десятке.
Я занимала невероятное по своей убогости, позорное одиннадцатое место.
Это какой-то бред! Не может быть! У меня аж руки опустились от увиденного. Открыв рот, я продолжала, как умалишенная пялиться на стенд, раз за разом перечитывая список, в надежде что это какая-то ошибка.
Но нет. Я действительно свалилась ниже плинтуса. Зато у парней на первом месте красовался Ершов, подвинув прежнего лидера Дениса.
— О, народ, мы с Максом лучшие, — голос позади меня принадлежал моей бывшей подруге, на этой неделе возглавляющей список у девочек, — король и королева. Мммм, как прекрасен вкус победы.
Она откровенно злорадствовала, а мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, потому что со всех сторон кололи враждебные взгляды.
Внезапно стало холодно. Не от того, что от входа тянуло студеным воздухом, и не оттого, что я легко одета, а от чужого внимания. Те, кто еще вчера радостно здоровались при встрече, сегодня смотрели, как на врага народа. Ни улыбок, ни теплых взглядов, словно между нами опустилась ледяная занавеса.
Не знаю как, но мне удалось сохранить достойное выражение лица. Поправила, сумку, встряхнула волосами и, гордо задрав нос, пошла к лестнице на второй этаж, хотя больше всего хотелось бежать сломя голову. Словами не передать того, как дико колотилось сердце в груди. Моя привычная жизнь рушилась, и я не знала, как остановить этот процесс. Неприятности разрастались словно снежный ком на крутом склоне. Друзья превращались во врагов, столь желанная корона уплывала из рук, куда не плюнь — одни проблемы, и скорее всего дальше будет еще хуже. Они все на стороне Макса, и не простят срыв вчерашней вечеринки.
На первом уроке я сидела одна. Географичка была теткой мягкой, поэтому Ирка отсела на соседний ряд и там хихикала с другими девочками. Причем хихикала явно надо мной, то и дело поглядывая в мою сторону.
Мне казалось, что уже все вокруг шушукаются, шепчутся только обо мне, о моем провале в голосовании. Ощущение того, что я под куполом усиливалось с каждой секундой, хотелось обхватить себя руками, спрятаться, согреться, но я продолжала сидеть с неестественно ровной спиной и пялиться в учебник, не узнавая букв и не в состоянии прочитать ни единой строчки.
