такое, что они с головой ушли в свои садистские развлечения, забыв о том, где они находятся и что опасность может появиться в любое время с любой стороны. Этим я и решил воспользоваться, такая халатность должна быть наказана. Тем более что мне позарез нужен огнестрел. Пока один мутузил паренька, я тихо подошел к стрелку со спины и резким движением руки рассек его горло. Хватаясь за шею, громко булькая и хрипя, он пал на колени. За него я уже не переживал, жить ему осталось несколько секунд. Я забрал ружье у хрипуна, ему оно точно больше не нужно, а мне пригодится. Почуяв неладное, его напарник, оседлавший уже не сопротивляющегося мальчишку, обернулся и увидел вблизи дуло отлично лежавшего в моих руках ружья. Выстрел! И на одну голову на этой поляне стало меньше.
— Эй, там, под трупом, живой?
— Живой, спасибо. Не поможешь снять с меня эту гниду?
— Нет, уже помог, дальше сам справишься, а я пока посмотрю, что в рюкзачках у этих дармоедов. Что, кстати, не поделили-то?
— Рюкзачок у них один, второй мой, а не поделили мое ружье.
— Значит, твое… Хорошее ружье, ухоженное. Я арендую у тебя его на время. Ты же не против? Как-никак я тебе жизнь спас. А как найду что-нибудь поприличнее, сразу отдам, скажи, куда принести. Пока можешь взять их автомат.
— Ты сам-то видел этот автомат? Из него стрелять-то страшно, того и гляди в руках взорвется.
— Видел, потому и не претендую, а ты, судя по ружью, с оружием управляться умеешь, вот и автомат наладишь. Ты мне лучше скажи, как они с такой игрушкой умудрились тебя разоружить?
— Один спереди шел, мне навстречу, с поднятыми руками, постоянно говорил, отвлекая, а второй зашел со спины и приставил дуло автомата к моей голове. Дальше ты знаешь. — Парень наконец-таки скинул с себя безголового, сел и потупил взгляд.
— Ладно, не парься. Главное, жив остался. Как зовут-то тебя?
— Захар.
— Меня Пианистом зови. И давно ты тут промышляешь, Захар?
— Да я не то чтобы промышляю, живу я здесь, и всю жизнь жил. В момент, когда Выбросом накрыло, я в кессоне был, за соленьями мать отправила… — Он замолчал минуты на две, но после продолжил:
— Так вот, очнулся я в кессоне, на полу. Думаю: вот блин, в обморок упал, впервые в жизни. Вылез, зашел в дом, а там… А там живых нет, все погибли, все близкие в одном доме, в одну минуту… Ну, я всех по-людски схоронил, а идти-то мне некуда, вот и остался.
— Решил, значит, абстрагироваться под новые реалии?
— Ага, типа того. Человек, он же, как животное, ко всему привыкает.
— Твоя правда, Захар.
— Слушай, Пианист, ружье-то мне от деда досталось, не могу я тебе его отдать. Может, чем другим помочь могу?
Я посмотрел на Захара. Лицо из-за гематомы и ссадин не разобрать, но формы лица правильные, возможно, среди девушек он даже считается симпатичным. Молодой, жилистый, не сказать, что силач, но явно упертый и сдаваться не привык. Ребята такой породы обычно не пропадают.
— Значит, говоришь, что вырос здесь? Наверное, и места все хожены?
— Хоженые, я весь этот край как свои пять пальцев знаю. Тебя провести куда надо? Так это ты по адресу обратился. Говори, куда? — Парень аж засиял бодростью и позитивом.
— Надо до границ старой Зоны, той, что до большого Выброса была. Бывал там?
Весь позитив и приподнятое настроение у парня как ветром сдуло.
— Бывал, по молодости еще с парнями до забора хаживали. Интересно посмотреть-то было. Но теперь это очень далеко и опасно. Туда соваться только с хорошо вооруженным отрядом можно. Да и то никаких гарантий, а в нашем случае чистой воды самоубийство. Проще будет взять и нам обоим прямо здесь и застрелиться из того самого дедовского ружья.
— Ну, ты так-то краски не сгущай. Где большой отряд не пройдет, там двое незамеченными прошмыгнут. И я туда в любом случае пойду, с тобой или без тебя. Надо мне очень, пока не объясню, может быть, потом, если пойдешь, конечно. Кстати, могу заплатить за услуги проводника. — Я достал оставшиеся от зарплаты деньги и протянул Захару. — Держи, можешь взять как оплату за ружье или за услуги проводника.
Захар посмотрел на деньги, потом на меня, подумал о чем-то своем и все же ответил:
— Деньги мертвецам ни к чему. Не знаю, что тебе нужно в старой Зоне, раз тебе туда так надо, но о новой ты, видимо, не знаешь ничего. А ведь она сильно отличается от тех старых историй, что можно было услышать в барах или прочитать в газетах про ту еще относительно маленькую зону отчуждения. — Он замолчал, и мы молча пару минут смотрели друг на друга.
Мне спешить было некуда, а нормального ответа я от него так и не услышал.
— Хорошо, — первым не выдержал все же Захар, — деньги я твои возьму, потому что не верю, что ты сможешь вернуться обратно и отдать мне ружье. Жаль, конечно, терять такой огнестрел, но ты меня спас, все честь по чести. Сегодня же милости прошу ко мне в гости на ночлег. Тебе все равно по пути. Через час уже темнеть начнет, раньше говорили, что ходить по Зоне ночью крайне опасно, теперь нет, теперь это верная смерть.
***
В рюкзаке у горе-налетчиков оказались свежие продукты, видимо, они, как и я, только сегодня пришли в Зону. Ну, или, может, на границе их кто-то встречает и проводит бартер на то, что они добыли здесь. Видимо, дела у этой парочки были не очень, кроме продуктов нашлась еще лишь пара ножей. К ржавому автомату не было даже патронов, но Захар все равно его взял, сказав, что через неделю тот будет как новенький.
По дороге к жилищу Захара я думал о том, как легко мне далось убийство двух человек. Странно, но мне было их совсем не жаль. Я убил их с таким выражением лица, будто убить двух людей в день для меня — это план минимум. Кто же я на самом деле такой?
За этими размышлениями я не заметил, что на улице уже стемнело, а мы подошли к наполовину сожжённой деревне.
— Так это и есть твоя деревня? И что, ты живешь вот так просто, в деревянном доме? Тут ведь даже решеток на окнах нет.
— Да, это моя деревня, но вот мой дом сгорел. Вон он, слева, где одна печь в углях стоит. — Он указал куда-то влево, но
