лежащие у подножия стены. Что там может быть интересного? Что там можно разглядеть?
– Рутгер, посмотри вниз. Что ты видишь?
Воевода послушно посмотрел и содрогнулся. Искалеченные, окровавленные тела. Искажённые дикой болью лица, глаза, вот-вот выпадущие из глазниц. А вон лежит и тот, кого Рутгер убил последним. Тело неестественно выгнуто, вместо головы что-то страшное, состоящее из обломков ослепительно белых костей и крови.
– Что там?
– Неужели не видишь? Ты заметил, что с полудня нас атаковали только челманы? Где трупы гаар? Что, мы их всех перебили?
– А почему нет? Войско гаар и раньше-то было не очень большим, а теперь и подавно. Сколько же жён осталось вдовами? Сколько детей осиротело? Сколько деревень, городов вымрет и опустеет? Неужели это кому-то нужно? Что потом будет с Обитаемым Миром? Когда ещё люди восстановят свою численность?
– Ты жалеешь врага?
– Нет, это совсем другое. – Рутгер немного подумал и продолжил: – Это не жалость. Для чего люди воюют? Для чего им непременно нужно кого-то убить, чтобы завладеть тем, чего у них нет? После Апокалипсиса прошло тысяча лет, а земля не заселена и наполовину! Сколько пригодных для жизни земель теперь будет пустовать, прежде чем туда придёт человек? Иногда я думаю, что люди уничтожат сами себя, как, впрочем, и было десять веков назад…
– Это опасные мысли. – Сардейл внимательно посмотрел на воеводу, и в его глазах мелькнуло любопытство. – Мы всего лишь воины, и наша работа – это убивать врага, пришедшего на нашу землю с мечом. Зачем думать о том, чего не может быть? Делай, что должен, и мир изменится!
– Я так не думаю. Никогда не поздно изменить мир.
– Если он захочет измениться, и не убьёт тебя. Любое доброе начинание может причинить вред своему носителю. В наше время не должно быть жалости в сердце. Пожалеешь – умрёшь сам, и погибнут твои близкие. Как говорили Древние – убей, или умри.
– Всё равно. Нельзя так жить. Надо хотя бы попытаться! – Упрямо повторил воевода.
– Древние Боги тоже пытались это сделать, и к чему это привело? И вообще, давай оставим этот бесполезный спор. Сейчас у нас только одна задача: выжить, и не пустить врага в страну Лазоревых Гор. Кто это? Неужели наш гонец?
По дороге, проходящей по разорённой деревне, галопом нёсся всадник. Он то и дело подгонял уже не отвечающего на удары плетью, покрытого пеной коня. Внезапно всадник остановился. У коня подломились ноги, и всей своей тушей он рухнул на землю, тяжело дыша и едва не придавив своего седока. Остаток пути гонец проделал бегом, хотя по его неуверенным движениям было заметно, что это доставляет ему сильную боль. Он остановился у подножия стены, безошибочно найдя Рутгера, и закричал:
– Мой воевода! Сюда направляется большой отряд ополченцев под предводительством лорда Гринхарда!
Что-то похожее на слёзы появилось на глазах воеводы, и он дрогнувшим голосом спросил:
– Что слышно про царя россов?
– Когда я поскакал к Волчьим Воротам, то видел гонца от россов. Скоро они прибудут, и сразу же двинутся на помощь по Большой Марвейской Дороге.
– Хвала Бессмертному Тэнгри! – Воскликнул Сардейл. – Аласейа всё же откликнулся на призыв военного вождя! – Ветеран заметил недоумённый взгляд Рутгера, и пояснил: – В своё время Владыка Альгар здорово испортил отношения со своими верными союзниками. Но это всё из большой политики, и нам, простым воинам, вдаваться в подробности совсем необязательно. Какой отряд у лорда Гринхорда, и когда он сюда прибудет?
– Около пятисот ремесленников из харвеллов, и заулы, коим пришлось покинуть свои дома из-за войны. Если они пойдут без привалов, то отряд будет к утру.
– Будь я проклят! Ремесленники, крестьяне, скотоводы! – Сардейл от души выругался, и сплюнул.
– Что не так? – Рутгер не понимал своего боевого товарища, ещё и ставшего теперь наставником. – К нам идёт помощь, так разве это плохо?
– Ты не слышал? Харвеллы и заулы! Не бог весть, какая сила! Вигов обучают войне с детства, а их обучают лепить горшки, ковать железо, разводить скот! В общем, ничего такого, что могло бы нам пригодиться завтра! Они не воины, и в первом же бою будут гибнуть десятками, а то и сотнями. Заулы в основном скотоводы, и хорошие охотники, много их служит в нашем войске стрелками, но и только! Что они смогут сделать против тысячи челманов?
Рутгер посмотрел на закатывающееся солнце, на кроваво-красные облака, на поле, усеянное трупами, на далёкую линию горизонта, где бурлила и ярилась вражеская сила, так поспешно отступившая от стены, преграждающей Волчьи Ворота, и проговорил:
– И всё же это помощь, а она нужна нам как никогда. Нам надо продержаться всего одну ночь, и один день. Разве у нас есть выбор? Так что будем довольствоваться тем, что имеем. Они идут защищать свои дома и семьи, а это придаст им необходимую ненависть к врагу. Может быть, завтра, будет наш последний день, и все мы отправимся к Очагу Бессмертного Тэнгри, но мы отправимся туда свободными, и погибшими в бою! Ведь так завещали нам предки!
– Хорошие слова! – К воеводе подошёл Вальхар. Он опирался о плечо своего оруженосца и заметно хромал. Ближе к вечеру его успели два раза ранить, в правое плечо и бедро. Его отвели от стены, перевязали. Он не мог держать в руке меч, зато мог отдавать приказы, и окружённый телохранителями не уходил от стены вглубь ущелья, куда уносили раненых. В разгар последнего штурма вождь несколько раз терял сознание, но хорошо зная его характер, воины даже не пытались отнести его в лазарет.
– Вальхар, зачем ты пришёл? Ты ранен, и потерял много крови! Это может плохо кончиться! – Начал было Сардейл. – Что будет, если клан лишится тебя?
– Что нам страдания и боль тела, когда душа и сердце жаждет славы? – Перебил его вождь клана, древней поговоркой вигов. – Сегодня был славный денёк. Много воинов отправилось к Очагу Бессмертного Тэнгри, и много имён будет выбито на Красной Стене в Храме. Все Снежные Барсы стали великими героями. Для кого-то это была первая, и последняя битва. Кто-то может заплести ещё одну косу на голове!
От слов Вальхара защемило сердце, и Рутгер только сейчас осознал, что почти не видит друзей детства, с коими проходил обряд посвящения в воины. Их было семь десятков, а сейчас он видит около двадцати. Где остальные? Что с ними? Лежат у подножия стены с ужасными, смертельными
