и не только физически, но и духом. Высокий лысеющий мужчина стоял перед ними, прикрыв ладонями лицо, и что-то выкрикивал — отборные матерные слова. Недолго думая, но уже осознанно Паша собрал свои силы и нанёс второй удар, вырубивший этого мужика вконец. Он упал, и больше его никто не слышал.
В это время Саша, вернув Румину в чувство, поднял её на руки и направился к выходу, но в аккурат перед тем, как выйти, увидел то, что творилось в ванной.
От увиденного он застыл и машинально, сам того не осознавая, прошептал:
— Нет, нет, так не должно было случиться.
Паша, заметивший его взгляд, двинулся к двери ванной и встал, тупо уставившись на картину, которая царила в этом маленьком помещении.
— Нам надо идти, — сказал он, подталкивая в бок Сашу. — Скоро приедет полиция, а я не готов в данный момент рассказывать о случившемся. Мы и так уже у них на слуху, уже один раз мы там побывали. И этот раз был недавно, не думаю, что у нас получится так же легко выкрутиться.
Саша согласно кивнул и последовал за ним, оставив входную дверь незапертой, даже не прикрыв — это уже не имело значения.
Глава 10
1
Конечно, избежать допроса ребятам было не суждено. Всю неделю они — все, кроме Румины, — то и дело катались в полицейский участок давать показания, объяснять всё тому же суровому офицеру одно и то же. Дознавателя можно было понять: те же лица, те же самые ребята оказались свидетелями тяжких преступлений, может, и участниками — именно это он и хотел узнать. Он перестал их допрашивать и мучить постоянными выездами к нему только после того, как Румину выписали из больницы. Перестал, потому что она подтвердила каждое слово своих друзей.
Естественно, в квартиру она не собиралась возвращаться. Она не могла забыть и уже не забудет никогда всего того, что там произошло. Три, три самые ужасные картины, которые она видела за всю свою жизнь, она увидела дома.
В одном месте, в одно время.
Боль сковывала её тело, и это была не только физическая боль, напоминавшая бесконечные удары. Это была боль от отцовского взгляда, равнодушия матери и того, что было прибито к полу.
Румина согласилась пожить какое-то время у Саши. Согласилась неохотно, но у неё и не было других вариантов. Да и после того, как его родители узнали о произошедшем, они сами упорно заставляли остаться девушку у них дома.
— Даже не смей отнекиваться! — сердито говорила ей мама Саши. — Это не обсуждается! У тебя будет своя комната, ты можешь чувствовать себя как дома.
Вот только ясное дело, что как дома она не будет себя чувствовать — потому что не хочет. Потому что ей страшно и невыносимо больно. Потому что она боится выходить на кухню. Потому что она больше не сможет прижать к себе малышку Веснушку.
Первую ночь после того, как её выписали из больницы, после последнего допроса у офицера, после того, как ребята привезли её вещи, она провела в Сашиной постели. Он же расположился рядом, постелив матрас на полу.
Саша старался лежать молча и не закрывать глаза. Он болезненно переживал за её здоровье и решил, что таким образом сможет охранять её сон. Он почувствовал, как его руку резко накрыло чем-то тёплым, чем-то нежным. Повернув голову, он увидел, что Румина смотрит на него усталым взглядом, и накрыл её ладонь своей ладонью.
— Спасибо, — прошептала она.
— Не нужно, Румина, — он приподнялся на локте, — я бы не хотел, чтобы ты говорила спасибо за такую помощь, — Саша тяжело выдохнул, — мне очень жаль, что всё так вышло.
В ответ она промолчала, только лишь сжала его ладонь крепче. Саша услышал тихие всхлипывания. Он не стал забрасывать её утешающими словами, потому что решил, что ей необходимо выплакаться. Он поцеловал каждый пальчик на её руке и закрыл глаза. А когда её рука начала расслабляться, Саша открыл глаза, но увидел перед собой темноту, и…
…снова этот детский смех.
— Тебе действительно жаль, что всё так вышло? — обратился к нему светящийся детский силуэт. — А может, ты это сказал только потому, что так надо?
— Опять ты… это ведь ты всё делаешь?!
— Может быть, да, — раздался короткий смешок, — а может быть, и нет.
— Ты убил её близких, господи, что ты такое? Что тебе нужно от меня?
— Нет-нет, — силуэт помахал руками в стороны, — пусть я и одобряю то, что тот злой мужчина отправился в ад, но ведь это не я расколол ему голову битой.
— Да если бы не ты, — Саша почувствовал, что его руки начали трястись, — вообще бы ничего не произошло! Слышишь! Оставь нас всех в покое!
Ребёнок (если это был ребёнок) будто бы пропустил мимо ушей эти реплики и продолжил так, словно это был разговор двух давних друзей:
— Ты должен рассказать всем обо мне.
— Я даже не знаю, кто или что ты! Мелкий урод!
Тишина.
Саша пытался разглядеть сквозь силуэт хоть какие-нибудь очертания лица, но ничего не выходило. Только ослепительно-белый, светящийся сгусток среди кромешной темноты, создающий силуэт мальчишки.
— Видишь ли, — продолжил разговор силуэт, — я поделюсь с тобой кое-чем. Может, ты и поймёшь, почему должен рассказать обо мне.
Саша хмыкнул и плюнул в сторону свечения.
— Её отец, — силуэт мальчишки подпрыгнул, завис в воздухе, оставив расстояние между своими ногами (ногами ли?) и поверхностью где-то сантиметров тридцать, и продолжил: — Её отец устал от работы, на которой то и дело изрядно трепали нервы. Но никто из его семьи так ни разу не спросил об этом, не поинтересовался, как у него обстоят дела на работе.
Саша нахмурил брови.
Яркий огонёк медленно парил из стороны в сторону и продолжал рассказывать:
— Её мать, словно специально подливая масла в огонь, пилила его своими упрёками, капризами, нытьём, мольбой о лучшей жизни, скандалами, по окончании которых она грозилась уйти к другому. — Силуэт резко остановился, повернулся «лицом» к Саше и проговорил: — Но самое главное, Саша, — его с фанатичным интересом стали волновать лишь деньги. Деньги, которых он захотел больше, больше и больше! Но, — образовалась короткая пауза, — он не мог их заработать. У него просто не получалось, как бы он ни старался. И это угнетало его. Саша, эта проблема с каждым днём увеличивалась в его голове. Увеличивалась до тех пор, пока его нервные окончания разом не издали звук, напоминающий взрыв — бах! — Руки силуэта сымитировали взрыв. — И
