более трех шагов, Гадар приказал на интерлекте:
— Стой! — почти не веря, что его поймут. Грозного оклика не получилось. Голос подвел, сорвавшись почти до фальцета, но мужчина понял, остановился и, чуть помедлив, заговорил на довольно исковерканном, но вполне понятном интерлекте:
— Это мой сын! Понимаете, это мой сын, пропустите!
И Гадар, поколебавшись, сделал шаг влево, уступая ему дорогу. Он не ожидал, что пожилой человек бросится вперед с такой скоростью, чтобы упасть на колени возле распростертого неподвижного тела, не переставая повторять:
— Это мой сын, понимаете, это мой сын! Он — мой единственный наследник. Он должен был возглавить род после меня…
— И в чем же дело? — впервые подал голос Ланер, не отрывая рук от левого бедра пациента.
— Я никогда не прощу себе, мой сын умер! Наш род прервался. — Файглы растерзали всех: и сына, и внука, и невестку.… О, горе нам! — он причитал и тянул заметно дрожащую руку, все боясь прикоснуться к неподвижно-спокойному лицу лежащего.
Ланер не выдержал:
— Да, жив ваш сын! Только не мешайте мне, если в самом деле, хотите, чтоб он возглавил ваш род.
— Вы спасете его? — как за соломинку уцепился незнакомец за слова Ланера, — Вы спасете его?
— Если вы прикажете своим людям, чтобы они нам не мешали и сами отойдете пока.
— Хорошо, хорошо, — заторопился вождь, поднимаясь. Он что-то коротко и властно крикнул попутчикам, те разом опустили копья и джанеры позволили себе немного расслабиться.
Постояв недолго над сыном, вождь побрел к женщине, потом к мальчику, который смирно лежал на траве, и бок его прикрывала белая салфетка. И снова взгляд вождя стал почти испуганным.
— Да жив он, жив, — заверил его Тардель, — спит он, только не трогайте его пока.
Вождь согласно кивал головой. Его люди спешились и тоже подошли к месту недавнего побоища.
— Мы немного опоздали, — вздохнул Тардель, — женщине не успели помочь. Мы можем лечить раненых, но мертвых воскрешать не умеем.
— Лишь бы мой Лоллет остался жив, он найдет себе другую жену. И мой внук Молтек, он тоже будет жить?
— Будет, — заверил Тардель, — он должен спать не менее пяти часов, — потом, коротко взглянув на вождя (похоже у них довольно примитивное понятие о времени) и пояснил, глянув на клонящееся к закату светило. — Он должен спать, пока не стемнеет. Прикажите, чтоб принесли что-нибудь теплое укутать его.
Вождь приказал, и один из его людей почти бегом принес, достав из седельной сумки, одеяло из тонкого голубого войлока. Тардель укрыл мальчика, подвернув один конец одеяла ему под голову, образуя нечто вроде капюшона, и тщательно подоткнул края.
— Вот так. И прикажите, чтоб кто-нибудь посидел с ним, только пусть не трогают
его. — И прибавил для пущего устрашения: — Если его потревожат сейчас — он может умереть.
По знаку вождя тот самый громила, что ехал рядом с ним, приблизился и опустился на колени рядом с мальчиком, хмуря черные, сросшиеся на переносице брови и держа правую руку на красной крестовине короткого меча. Это была самая надежная охрана, какую вождь мог приставить к своему внуку.
Тело женщины завернули с головой в такое же голубое одеяло и перекинули поперек седла одного из воинов, который поскакал прочь, увозя покойницу.
— Если мы собираемся ночевать на этом месте, — пояснил вождь, — то рядом с нами не должно быть трупов. Иначе мы навлечем на себя злых духов, которые могут присоединить живых к мертвым. — И спросил: Вы разрешите снять шкуры с файглов.
— Дело ваше. — Отозвался Тардель, сумев сохранить спокойное выражение лица, и не улыбнулся при упоминании злых духов, впервые внимательно присматриваясь к телам убитых зверей. Крупные, в короткой бурой шерсти, образующей торчащую гриву от ушей до кончика хвоста, с мощными лапами, вооруженными втягивающимися когтями. А вот морда, напоминала скорее земного медведя (аналогов на Даярде не водилось) и короткие полукруглые уши прятались в шерсти.
— Ну и зверьки.
— Файглы в эту пору редко нападают на людей, — пояснил вождь, — поэтому сын и поехал без охраны. Здесь совсем недалеко до нашего селенья. Их валтаны прибежали домой одни, и мы поняли, что что-то случилось.
Воины между тем уже начали обдирать хищников. Гадар, убедившись, что Ланеру его помощь не требуется, он почти закончил оказывать помощь раненому и тоже кутал его в одеяло, пошел смотреть, как снимают шкуры. Он присел на корточки рядом с одним из воинов и замер, не шевелясь. А под быстрыми и широкими, во весь бок, взмахами ножа из- под шкуры зверя выпрастывалась его туша, ярко контрастная между темно-красным цветом мускулатуры и чисто-белыми наложениями подкожного сала. Кое-где воин помогал себе кулаком, так и не выпуская из руки ножа. Дело продвигалось быстро, и вскоре на траве лежали отдельно великолепная, без единого пореза шкура и голая, а поэтому как бы уменьшенная в размерах туша. Воин еще раз осмотрел шкуру, резко встряхнул ее как тряпку, освобождая от пыли и выпадающих ворсинок, сложил конвертиком, а затем скатал в плотный рулон. Потом вновь взял в руки нож, присел возле туши и уверенным круговым движением прорезал все мягкие ткани соединяющую соединяющие голову с туловищем. Гадара даже передернуло, когда воин, заложив руку в нестрашную уже пасть, резким движением свернул шею мертвому зверю. Еще чуть подправил ножом, и голова с голой красной мордой, с которой таращились зеленовато-желтые глаза, и в кровавом оскале обнажались мощные зубы, оказалась у него в руках. Он поставил ее так, чтобы глаза смотрели в сторону, потягиваясь, выпрямился и стал смотреть, как соплеменники кончают обдирать других зверей. Потом втроем, и Гадар за ними следом, воины прошагали довольно ровным торжественным шагом к каменной россыпи, держа головы хищников на вытянутых руках глазами от себя. Расшвыряв черные булыжники, положили все три головы одна около другой так, чтобы они смотрели друг на друга. Меж камней мельтешили какие-то довольно крупные черные насекомые. Гадар наклонился, касаясь кончиками пальцев камня, рассмотрел поближе, удивляясь невероятно мощным их челюстям. Мужчины тем временем стали заваливать головы хищников камнями, насыпав их хорошо приметной горкой.
Сзади, левее бота, начало подниматься какое-то сооружение вроде шатра, покрытое сверху голубым, а по бокам зеленым войлоком. Ланер с вождем так и сидели возле раненого и разговаривали, не обращая внимания на суету вокруг. Тардель копошился возле бота. Гадар подошел и молча сел чуть позади Ланера, внимательно слушая вождя, левая рука которого лежала на груди, касаясь кончиками пальцев зеленого каменного треугольника на крупной темной цепочке, то ли символа власти, то ли оберега.
— Мы давно торгуем с небесными людьми. Видишь,
