рану, но вскоре замолчал, сосредоточиваясь. Дело было плохо. То ли зубами, то ли лапой зверь разорвал разом и одежду, и кожу и мышцы, своротив все это окровавленным комом в сторону. Тардель приложил обе руки вокруг страшной раны, останавливая кровь, и рявкнул Гадару, не разжимая зубов:
— Аптечку!
Но тот, уже опомнившись, сам, протягивал открытый флакон с антисептиком и только что распечатанную пачку стерильных тампонов. Тардель быстро смочил рану антисептиком и начал убирать сгустки успевшей свернуться крови. И чем больше он очищал, тем страшнее ему становилось, потому что там, под чудом уцелевшей пленочкой брюшины, ворочался розовато-сизый кишечник. Тарделю еще не приходилось видеть таких ран, и поэтому руки его немного дрожали. Он дышал приоткрытым ртом, задерживая дыхание согласно движению тампона. Закончив обработку, потребовал:
— Регенератор!
Гадар быстро протянул приготовленный уже флакон. Тягучий регенератор закрывал рану голубой желеобразной массой. Тардель осторожно подтягивал на место, свезенный в сторону клок мышц и кожи, стараясь как можно точнее совместить края раны, а когда закончил, попросил:
— Гадар, помоги.
Обе ладони Гадара и одна Тарделя легли на изувеченный бок ребенка. Другой рукой Тардель придерживал края раны. Оба напряженно замерли. Гадар смотрел себе на руки, а Тардель наконец-то, в лицо малыша. Ребенок как ребенок. Лет семи-восьми. Блестящие волосы крупно вьются над высоким лбом. Густая тень длинных ресниц замерла на бледных щеках с широкими выступающими скулами. Губы пухлые, и подлая синева уже проступала сквозь кожу вокруг рта. По всему лицу следы обильно пролитых слез, еще дрожащих во внутренних уголках глаз.
Времени им было отпущено ровно столько, чтоб начали схватываться, срастаясь края страшной раны, и тут же донеся требовательный голос Ланера:
— Эй, аптечку давайте!
Гадар вопросительно глянул в лицо Тарделю. Он кивнул, отпуская. Гадар разом отнял обе ладони, удовлетворенно заметив, что рана не разошлась. Мельком посмотрел себе на руки, ожидая увидеть кровь. Не увидел. Подхватил с травы аптечку и понесся к Ланеру, который хлопотал около мужчины. Он еще не занимался обработкой многочисленных рваных ран, только останавливал стремительно вытекающую из них кровь. Гадар стал помогать ему, и все боялся, чтоб уверенно действующий Ланер не заметил его, Гадара, внутреннего страха. Да, конечно же, их обучали не только водить звездолеты, но и оказывать помощь раненым. Но одно дело Джанерская Школа. Там вроде бы все, все получалось хорошо, там можно было, и ошибиться, ничего страшного. Разве посмеются дружно, заставят переделать и все. А здесь вывернулось такое, и что отступить нельзя, а сердце частит. Ошибешься — и чужая жизнь уйдет, в прямом смысле проскользнув с кровью между твоих, не сумевших удержать ее пальцев.
Они уже наполовину закончили обработку ран антисептиком, когда справа из редколесья с громкими воплями вылетел с десяток всадников, вооруженных копьями. Ланер мельком глянул на них и приказал Гадару:
— Охраняй!
Гадар поднялся и встал, держа защитное поле, благо с боевым поясом это было не так и сложно. Всадники неслись мимо камня, и первым их должен был встретить Тардель, который, встав на одно колено, смотрел на одного из всадников, что вырвался вперед, отводя руку с коротким копьем, готовясь нанести удар: Тардель все успел рассмотреть: и темные вьющиеся волосы всадника, и азарт неистовой скачки на загорелом скуластом лице, и рукоять небольшого меча слева на поясе.
Увидев, что смертоносный замах завершен, Тардель, не поднимаясь, резко вскинул перед собой руки. Он все еще успевал следить, как разом выбрасывает передние копыта неведомое верховое животное, вытягивая вперед горбоносую морду с ощеренными ровными зубами травоядного. Увидел, как хищная улыбка, больше напоминающая оскал, со щербиной вместо двух передних резцов, появилась на относительно молодом лице нападавшего, и еще подумал, что данному всаднику или мало приходилось воевать, или родители ума недодали. Потому что более опытный человек еще прикинул бы, нападать или нет на того, кто спокойно стоит на одном колене пред скачущим всадником с выражением небрежной уверенности в глазах. Что руки вскинуты не абы как, лишь бы закрыть голову, а строго перед собой на уровне плеч. Этот ничего не заметил, метнул копье, целясь чужаку в грудь, и расширил изумленные глаза, увидев, как пущенное копье на полпути оборвало полет и соскользнуло вниз.
Потом он встретился глазами со взглядом Тарделя и мешком сполз с седла, резко свернувшего в сторону животного, оставшись неподвижно лежать на траве. И сразу же скачущий в середине, довольно пожилой, грузноватый человек вскинул правую руку, что-то крикнув своим спутникам. И те, опустив копья, стали сдерживать своих распаленных скакунов. Тардель, а за ним и Гадар опустили руки, а Ланер так и не оторвался от своей работы. Раненый был для него важнее всего. Всадники остановились метрах в пятнадцати, и тот же самый, пожилой, богато одетый мужчина тяжеловато спустился с седла, ничуть не заботясь о своем верховом животном. Поводья сразу же подхватил, нагнувшись с седла, ехавший справа угрюмый громила. Сопровождающие так и не покинули седел, но внимательно следили за происходящим, держа оружие наизготовку.
А их предводитель медленно пошел вперед, глядя на неподвижно лежащие тела людей и хищников. Походка его становилась все тяжелей, словно с каждым шагом уходили из крепкого еще тела последние силы. Гадар вместе с Тарделем между тем продолжали рассматривать его плотную, светло-сиреневую рубаху без ворота с широкими рукавами, отделанную по горлу и подолу трехрядной оранжевой вышивкой. На грудь свешивалась крупная, почти с ладонь треугольная бляха ярко-зеленого камня, подвешенная за острый угол на тяжелую, темного, тускло блестящего металла, цепь. Штаны были кожаные, тонкой выделки, с матовым блеском, мягкие сапоги без каблуков высотой на треть голени. И весь его облик выдавал богатого властного человека, вдруг разом потерявшего свое величие и убитого горем.
Гадар стоял, повесив на грудь леггер, прочно расставив чуть согнутые ноги и немного пригнувшись. Он был внешне спокоен, если б не цепкий, исподлобья, взгляд и напряженные кисти рук с полусогнутыми пальцами, что не висели вдоль туловища, а были направлены ладонями вперед и вниз, готовые меньше чем за секунду взлететь в боевую позицию и поставить непреодолимое защитное поле или влепить в лоб весьма ощутимый заряд. Вождь встретился с ним взглядом и, немного помедлив, отстегнул пояс с коротким мечом и положил перед собой на траву. Рядом лег нож. Хороший боевой нож с искусной резьбой на костяной ручке и надежным лезвием из блестящей, с травленым узором стали.
Оставшись безоружным, вождь снова двинулся вперед, и его полубезумный, отчаянный взгляд был прикован к лежащему окровавленному мужчине.
Когда между ними оставалось не
