В кильватер ему пристроились остальные корабли и прибавившая несколько узлов Леночка, за которой миноносками припустили Катя с Ликой.
— Балто, нет!
Вывалив красный язык в сторону, по дорожке, выложенной брусчаткой, к мужской компании во весь аллюр мчался крупный черно-белый хаски, за которым, спотыкаясь, поспешал задержавшийся в калитке Паша.
— Балто, ко мне!
«Твою! — пронеслось в голове Ефима. На загривке шерсть встала дыбом. — Ещё один дебил!»
— Гав! Гав! — проскочив между мужиками, пёс, припадая на передние лапы и весело лая, закружил вокруг выгнувшегося горбом хвостатого актёра. — Гав!
В следующее мгновение ситуация сложилась из разряда «нарочно не придумаешь», одно непроизвольно наложилось на другое, превратив вечер в цирковое представление. Долговязый худосочный Паша, который спотыкался из-за порвавшегося хлястика на правом сланце, не придумал ничего лучше, чем зацепиться пляжной обувкой о треугольный кирпичный бордюр и, сохраняя равновесие, просеменить несколько шагов по инерции, нечаянно подтолкнув игривого хаски коленом под зад. Пёс, не ожидавший подвоха от хозяина, скакнул вперёд, подставив шею как раз под прыгнувшего вверх Ефима. Очутившись на кобеле, полосатый наездник вцепился когтями в широкий ошейник, а зубами в треугольное ухо.
— А-у-у-у! — обиженно взвыл Балто, веселым носорогом ломанувшись к калитке.
— Мя-я-я! — выпучив глаз, на той же ноте орал наездник на собачьем загривке.
— Балто! — патетически протягивала руку к удирающему питомцу, двуногая запинающаяся жердь мужеского полу.
Выкидывая из-под лап комья земли, пёс мчался к спасительному выходу, на его шее без седла сидел орущий во всю глотку усатый казак, шашку наголо которому заменяла пароходная труба хвоста. Николай ничего не кричал, он с камерой наперевес сайгаком прыгал через кусты, в полёте подбирая наилучший ракурс. За ним паровозиком пыхтел Сергей, которого мотало из стороны в сторону подпрыгивающим пузиком. Чахлой мотодрезиной за ними пытался угнаться Паша-поломанная колёсная пара.
— Балто! Балто, ко мне! — надрываясь кричал он не слышащей хозяина собаке между попытками нацепить на ногу спадающий сланец.
Хохочущий Санька выпрыгивал между грядками, один курильщик остался у мансарды, приняв мудрое решение не присоединяться к погоне.
— Идиоты, — выпустив колечко дыма, сплюнул он в цветник.
«Й-о-о! — внутренне проорал Ефим, отрываясь от шеи хаски».
— Мгау! — услышали люди вопль кошки, перелетающей через забор.
Разогнавшийся кобель в последний момент решил не брать препятствие, затормозив всеми четырьмя лапами и чуть не врезавшись носом в раскидистую черёмуху.
— Красиво пошёл, — наблюдая за взлетевшим по параболе котёнком, курильщик выпустил струю дыма через сложенные трубочкой губы.
— Балто!
В это время за забором сын Серёжиного соседа маневрировал на машине на узкой улочке дачного посёлка, ёрзая туда-суда, в попытке развернуться носом на выезд.
— Давай, давай, там ещё есть место. Вот ты водятел, давани метра полтора вперёд, — наставлял родитель сына, сопровождая экспрессивной жестикуляцией каждое произнесённое слово. — Дундук, как ты на права сдал?! Япона мать, да куда ты прёшь, глаза разуй! Ядрён-батон, сын, тебе надо прокладку между рулём и сиденьем менять!
Тут нечто прорезало темнеющее вечернее небо и плюхнулось на капот точно перед лицом водителя. Для обоих действующих лиц встреча оказалась полным сюрпризом.
— Ав…, - выдохнул парнишка за оплетённой кожей баранкой, ошалело пожирая взглядом громадного кота с металлической передней лапой, усиленной сервоприводами. На несколько мгновений на улицу опустилась звенящая тишина, даже двигатель «BMV» поперхнулся дымом в глушителе, пока котяра не повернул морду к водителю, выцеливая того красным лазером вместо левого глаза. Часть морды у котяры отсутствовала, вместо неё взгляду предстал полированный стальной череп.
— Да ну нахрен! — парень резко выкрутил руль и до полика втопил педаль газа.
Ефим почувствовал себя стаканом, наполненным водой, из-под которого резко выдернули скатерть. Роль скатерти успешно сыграл автомобиль, скрывшийся за углом, пока котёнок взмахивал в воздухе лапами, пытаясь превратиться в птичку. Не вышло. Земное притяжение победило, приземлив Ефима на дорогу.
— Мяф-ф! Пчхи! — поднятая колёсами пыль забилась в нос. Отряхнувшись, Ефим порскнул к калитке.
— Придурок! Кто так ездит?! — грозил кулаком папаша, скрывшемуся автомобилю. — Мать, ты точно его от меня родила?
— Ш-ш! — легко протиснувшись в широкую щель между землёй и калиткой, Ефим нос к носу столкнулся с кобелём. — Мря-я!
Один раз гавкнув, хаски решил не усугублять, уступив дорогу наезднику.
— Фима! Фима! Кис-кис-кис! — пропустив лай мимо ушей, навалились на забор мужики, выискивая пропажу на дороге.
«Тьфу! — плюнув на спасателей, один из виновников переполоха, шмыгнул в гостиную к убаюкивающему огню камина.
— Эй, вашу мать, идиоты, он уже в гостиной, — курильщик кинул «бычок» в банку с водой, с плавающими в ней несколькими окурками. — Шашлыки делать идём или так и будем у забора выпрыгивать? Бабы скоро напарятся…
Через два часа изрядно «подогревшаяся» и напарившаяся компания вспоминала различные курьёзные случаи с домашними питомцами.
— Это ещё что, — размахивал шампуром Сергей, — мы два года назад на море ездили, домик снимали, так хозяева нам скидку сделали. Чтобы мы за их котом присмотрели. А там рожа, представьте мужики, раза в два шире моей, скажи, Зина.
— Не преувеличивай, — отмахнулась от рассказчика жена.
— Я преуменьшаю! Точно вам говорю, там все двадцать кило в котяре было, он пузо по земле волочил… так, о чём я? А, короче, хозяева говорят, мол мы на дачу уедем, чтобы вам не мешать, а вы, пожалуйста, за котиком посмотрите, а то он… эти самые, переезды болезненно переносит. Ага, болезненно, испугались, наверное, что эта ряха им днище в машине проломит. У нас, говорят, котик на диете, мы ему порции в баночки из-под детского пюре разложили. В туалет он ходит на улицу. Колян, если ваш блоховоз растолстеет, не вздумайте его сажать на диету! Я только потом сообразил, почему хозяева подальше свалили — боялись, что Ясик их сожрёт! Он за нами целыми днями ходил, только в море не нырял. Как в той сказке: мяу, мяу, а слышится «мяса». «мяса». Ночью просыпаешься, а он над тобой сидит, смотрит и такое чувство, будто ждёт, когда ты окочуришься, чтобы оглодать по-быстрому. На столе ничего оставить нельзя, лишний раз моргнул или в сторону отвернулся, там всё подъедено. Этот монстр каменные сухари грыз только шум стоял. Я, вообще, думаю, что он и камни дробил бы за милую душу, помажь их чем-нибудь аппетитным. Мы холодильник на ночь скотчем обматывали, чтобы эта тварь его не вскрыла и не сожрала там всё, а корм в баночках в железный ящик убирали из боязни, что котяра его со стеклом проглотит.
— Милый котейка, — Зина отобрала у мужа шампур пока тот кому-нибудь глаз не выколол. — Толстенький, так жалко его было. Он такой вечно голодный был.
— Толстенький, если бы он тебя за
