Просвистевший над головами снаряд только раззадорил бойцов.
— МАУРР! — клубок на мгновение распался. Отцепившись от Мурзи, Фима вскочил на стул и спикировал на задиру сверху, вцепляясь ему в загривок.
— МЯ-А-А! — благим матом заорал хозяин, пытаясь скинуть с шеи клыкастый воротник, в чём ему помог второй прилетевший тапок, поставивший точку в сражении.
Ефим не стал преследовать Мурзю на лестнице, он отвоевал право находиться в доме, по крайней мере на мансарде и в гостиной, а завтра он так и так освободит дачу от своего присутствия.
— Сашка, ты где?
— Да здесь я, мам, здесь.
— Веник в зубы и быстро наведи порядок! Девочки, пойдёмте с нами, а ты здесь собери всё до последней шерстинки. Понял меня?
— Почему сразу я?
— Потому что гладиолус! Вперёд и с песней!
Забрав девочек, женщины гордо удалились по своим делам, не терпящим мужского вмешательства. Тяжело вздохнув, Сашка принялся лениво обмахивать пол, потоками ветра сгоняя клочья шерсти в одну кучу.
— Иди отсюда! — разобиженный мальчишка замахнулся веником на привезённую гостями животину.
— Мя-я-у-у-у-р-рр! — выпустив когти, Ефим приподнял правую переднюю лапу, махнув ею в сторону подметальщика.
— Да ладно-ладно, сиди, — пошёл на попятный Сашка, на пару шагов отступая от неадекватного котёнка, пару минут назад навалявшего грозе окрестных котов. Как бы и ему не втащили, вон какие когтищи. Собрав шерсть в комок, пацан бросил её в разожжённый камин. Зачем отец его растопил в августе, похвастаться обновкой в гостиной?
Проследив за вынужденным уборщиком, который закончил с работой и убрался к мужикам, Ефим растянулся на полу недалеко от живого пламени. Огонь приятно грел спинку и бочок, убаюкивая треском полешек.
— Иди-ка сюда! — внезапно прозвучало над головой. Выдравшись из оков сморившего его сна, Ефим хотел уже полоснуть нахала когтями, но вовремя остановился, разглядев Николая.
Дыхнув на питомца лёгким «свежачком», мужчина подхватил его на руки, усадив на стол.
— Тихо, Ефимий батькович, давай-ка мы примерим реквизит и сделаем пару дублей пока шашлыки не поспели, а то потом, чую, не до съёмок мне будет. Сам понимаешь. Тихо, сиди смирно, молодец, мальчик. Сначала покрасим тебе когти под металл, — из принесённой с собой сумки, Николай достал приготовленный реквизит, изготовлением которого почти неделю он занимался вечерами, и серебристый лак для ногтей. Закончив с приготовлениями, он зажал переднюю лапку котёнка, нажатием на подушечки заставив того выпустить когти. — Терпи, котейка, сейчас мы чуть-чуть повоняем…
Экзекуцией с когтями дело не завершилось, вторым этапом шло прилаживание на голове гримируемого актёра закрывающей левый глаз повязки, обклеенной фольгой. На нашлёпке, имитирующей металлический череп, крепилась какая-то небольшая конструкция, но из-за мягкой подложки она почти не давила на глазное яблоко.
— Ну-ка не сдирай, кому сказал, не сдирай! — получив по лапе, Ефим прекратил попытки снять с головы «пыточное» устройство. — Сиди смирно.
То, как ладно, на магнитики и кнопки крепилась повязка, говорило, что руки у Зимина растут из нужного места. Через минуту он закрепил на правой передней лапке котёнка фольгированную повязку, поверх которой невидимыми петлями была прихвачена конструкция из тонких металлических трубочек, подозрительно напоминавших микроскопические сервоприводы с подвижными сочленениями.
— На, полюбуйся, — «гримёр» поставил перед котёнком снятое с комода старое зеркало в деревянной раме. Двойник в зеркале оставил неизгладимый след в душе впечатлительного Ефима. Да, если руки у человека золотые, то без разницы, откуда они растут. — Классно получилось?
— Мя!
— А-то! Давай мы сначала снимемся на фоне камина, сейчас я табуретку поставлю, чтобы ты был как раз на уровне пламени.
Быстрее мухи слетав на мансарду за трёхного деревянной конструкцией, Николай расположил на ней героя ролика.
— Фима, не надо ложиться. Фима!
Ефим показательно тупил, то делая вид, что хочет сорвать повязку-нашлёпку с глаза, то вгрызаясь в лапку, то пытаясь спрыгнуть с табуретки. Режиссёр, он же кинооператор и сценарист в одном лице, заводным шмелём носился вокруг импровизированного постамента с цифровой камерой в руке. Где-то на середине процесса съёмок в гостиную незаметно просочился Сашка, потом, видимо почкованием, возле него возникла Катя, от которой методом агамогенеза отделилась Лика.
— Фима, мальчик, молодец, молодец, — Николай плюхнулся животом на пол.
— А теперь подними лапку, вот так, — ухохатываясь про себя, Ефим таращил единственный глаз на отчаянно жестикулирующего режиссёра, показывающего, как ему надо поднять лапку, погрозив когтями мнимому противнику. — Да не эту лапку! Другую! Фима! Не чеши за ухом… ***, дети, вы этого не слышали. Другую лапку! — не вытерпев, Зимин подскочил к котёнку, подняв тому нужную лапу. — Давай, вот этой лапкой, ну…
— Я сейчас! — Сашка сорвался с места, ракетой взлетев по лестнице на второй этаж. Через минуту он уже топотал обратно, прихватив с собой Мурзю.
— Ш-ш! — выпустив когти и размахивая лапами на врага, привстал на табуретке Ефим.
— Саня, держи своего, держи. Молодец, поднеси поближе, только в кадр не лезь.
— Мя-я-я-а-а! — дурниной заорали друг на друга коты.
— Во-во, отлично! Полный отпад, уноси его, а то они действительно подерутся, тогда мамки нас веником выметут. Не будем доводить до греха. Снято, давай мы пару дублей на улице сделаем, а то вечереть начинает. Лика, хватай нашего терминатора и давай… где-бы… где-бы, давай у смородины я вас сниму вместе, а потом Фиму отдельно.
— Ах… ринеть, Колян, ты это чего с котом сделал, Франкенштейн несчастный? — к зрителям присоединился Сергей и ещё один незнакомый мужик с сигаретой в зубах. — Заканчивай бодягу, в баню пора, в парилке на градуснике соточка. Закругляйся! Семёныч пока мясо на шампуры насадит. Дети, кто хочет, можете первую партию пробовать. Сашка, ты париться идёшь?
— Не, я потом, пап.
— Потом, так потом, было бы предложено. О, Киреевы идут, — Сергей замахал кому-то за забором. — Паша-а, тащи свою задницу сюда! Лена? Лена пусть к бабам телепает.
— Лена! — на порог мансарды вышла жена Сергея, зычно крикнув на всё садово-огородное товарищество. — Бросай своего балбеса и быстро к нам! Банька протопилась, мы идём париться.
— Э-э! — подпрыгнув на месте, развернулся к супруге Сергей.
— Кто успел, тот и съел, — Зинаида демонстративно закинула на плечо простыню и помахала перед носом супруга войлочной шапочкой. — Занимайтесь шашлыками, мальчики. Салатики на стол перетаскайте.
— Мать, ну ты…
— Я, я, дорогой… что ещё скажешь? Виски и самогон хлестать ты мастак, на стол теперь собери, — дегустация наливок до красных щёк и розовых носов сама-собой выпала где-то за скобками, как недостойная упоминания. — Коля, присмотри за моим лоботрясом, на тебя вся надежда. Лена, чего ты телишься, баня остынет! Оревуар, мальчики!
Хлестнув мужа по носу банной простынёй, линкор имени Зины эффектно повернулся к мужской компании кормой, и поплыл в баню.
