— Мне нужно кое-что прояснить.
— Что именно?
— Ты говорила, что тебе нужно выкинуть меня из головы, и наоборот.
Шарлотта широко раскрыла глаза, ее ранимость была так же ощутима, как сексуальное напряжение между ними.
— Насколько я помню, ты это мое предложение отверг. Ты оттолкнул меня, потом игнорировал меня в общественном месте, а теперь вдруг вернулся, вторгся в мое личное пространство и хочешь поговорить. То ты заинтересован, то не заинтересован, то снова заинтересован. — Произнося скороговоркой эту тираду, Шарлотта быстро ходила перед ним взад-вперед, жестикулируя в такт словам. — Я что по-твоему, похожа на марионетку?
Ее вопрос подтвердил слова Рика и его собственные опасения, что он причиняет ей боль своим противоречивым поведением, и в этом он был просто обязан ей объясниться. Но она не давала ему возможности ответить.
— Или, может быть, тебе именно это и нравится — преследование, запретный плод. Может быть, ты из тех мужчин, которым не интересно то, что достается слишком легко? — Она покачала головой. — А я для тебя, к сожалению, легкая добыча.
Она густо покраснела, вспомнив, что произошло между ними в примерочной ее магазина.
Роман перехватил в воздухе ее руку, схватив за запястье, и удерживал на одном месте, пока она не посмотрела ему в глаза.
— Думаешь, я тебя не хочу? — процедил он сквозь зубы.
— Я не видела никаких доказательств, что это не так.
Для Романа ее слова были равносильны вызову и мгновенно возбудили в нем более примитивные инстинкты. Все благие намерения были отброшены в сторону, она довела его до крайности и даже дальше. Роман шагнул вперед, вынуждая Шарлотту попятиться и прижаться к стене, пока их тела не соприкоснулись. Сейчас она уже никак не могла не заметить доказательства его желания — так же как он не мог не заметить, как напряглись от возбуждения ее соски, проступающие через ткань платья. Не дожидаясь ее ответа, Роман склонил голову и припал к ее губам в жадном, пылком поцелуе, страстном и полностью взаимном.
Роману потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы оторваться от нее, но он это сделал и поднял голову.
— Ну как, годится это в качестве доказательства? — спросил он, все еще тяжело дыша.
Шарлотта глубоко вдохнула и оттолкнулась от него.
— Ладно, Роман, больше никаких игр.
Роман меньше всего хотел бы играть чувствами Шарлотты, но каждый раз, когда он оказывался рядом с ней, его собственные чувства вырывались из-под контроля и заставляли его совершать такие поступки, которые противоречили здравому смыслу.
— Что ты от меня хочешь?
Она потирала ладонями голые руки, как будто могла согреть и успокоить себя.
Роман застонал.
— Что я от тебя хочу и что могу взять — это две разные вещи. — Наконец-то они подошли к сути дела. — Я не останусь в городе, — сказал он уже мягче, понизив голос. Он понимал, что говорит ту самую правду, которая оттолкнет от него Шарлотту, и продолжал говорить, как бы больно ему ни было ее отталкивать.
— Я знаю. — Шарлотта закусила нижнюю губу. — Хотела бы я, чтобы мой отец был так же честен с моей матерью.
Ее слова застали Романа врасплох. Он знал только то, что знали все в городе, — что Рассел Бронсон отбыл из города, бросив жену и маленькую дочь. Время от времени он возвращался, на какое-то время оставался дома, но потом снова исчезал. Роман знал, что обе женщины страдали от того, что он их бросил. Он сам никогда не хотел и не собирался делать ничего подобного.
Он протянул руку и коснулся щеки Шарлотты.
— Это не то же самое.
— Разница только в том, что я бы заранее знала, что ты приехал ненадолго и не стоит рассчитывать на долговременные отношения. А в остальном все то же самое.
Ее голос, немного охрипший от переполнявших ее чувств, тронул Романа до глубины души. Давно никто и ничто не трогало его так глубоко. Наверное, такого не было с тех пор, как умер его отец, — тогда на него сильно подействовало горе матери, и он инстинктивно противился наплыву чувств.
К сожалению, эмоциональная струна в его душе, как только ее задели, вызвала резонанс. Шарлотта сказала правду. Роману не нравилось, что он попал в одну компанию с тем, кого весь город считал непутевым папашей и плохим мужем, человеком, который больно ранил Шарлотту.
— Я бы никогда не отказался от своих обязательств так, как он.
Но, еще не договорив, Роман вдруг понял, что, в сущности, он именно это и собирается сделать. Жениться, сделать жене ребенка и уехать. Это именно то, что когда-то отец Шарлотты сделал по отношению к ее матери. Просто Роман до этого момента был так поглощен мыслями о предстоящей перемене в его жизни, что не задумался, как могут его действия повлиять на женщину, которая станет его женой.
Он покачал головой, чувствуя отвращение к самому себе. Даже если его мотивы не эгоистичны и он действует для блага матери, а не своего собственного, все равно своими поступками он причинит кому-то боль. Он мысленно выругался. Если посмотреть глазами Шарлотты, его затея отвратительна.
Но обязанности по отношению к семье и потребности матери никуда не делись. Теперь Роман понимал, насколько эгоистичен его план. Ему оставалось только надеяться, что другая женщина, которая не боится быть брошенной, которая понимает, как все будет происходить, и которая хочет иметь ребенка, но не стремится непременно иметь типичную семью, увидит тот же самый его план другими глазами. Шарлотта бы не поняла и не приняла его условия. Но, может быть, другая женщина поймет и примет. Однако если он не выкинет из головы Шарлотту как можно быстрее, то существует опасность, что он не выполнит обещание, данное братьям.
— Я знаю, что ты не задержишься в городе, — сказала Шарлотта. — Я это знала, когда… когда обратилась к тебе с предложением. Но я хотела избавиться от мыслей о тебе, и долговременные отношения тут ни при чем. Мне не нужны от тебя какие-то обязательства, и я их не просила.
— Но в конце концов ты бы на меня обиделась. Ты не согласна на меньшее, а я не могу дать больше. Я не такой мужчина, какой тебе нужен. Тебе нужен парень, который будет при тебе всегда. — Роман покачал головой. — Нельзя нам связываться друг с другом. Это было бы глупо. И больно. Больно будет обоим. Как бы нам ни хотелось, чтобы все было не так.
Шарлотта наклонила голову, и ее щека оказалась лежащей на ладони Романа.
— Я знаю, ты бы этого не сделал. Я имею в виду — не отступил бы от своих обязательств. Вы, Чандлеры, для этого слишком порядочные.
«Если бы только ты знала», — подумал Роман. Шарлотта не должна узнать о том, как они подбрасывали монету, обо всей этой чертовой затее.
— Мы — самые добропорядочные горожане, — сказал он сдержанно.
— Вот почему ты стоишь здесь и объясняешь, из-за чего ты меня оттолкнул. В свое время я для тебя такого не сделала, — тихо сказала она. — Роман, ты удивительный человек. Я даже не представляла, что ты такой.
