А Селин… Он просто никогда не узнал бы эти серые беспокойные глаза, не почувствовал вкуса вампирской улыбки на своих губах, не полюбил сырого осеннего тумана и ночной дороги… И не сошел бы с ума.
Филипп остановился посреди сквера и заплакал. Он плакал, как маленький мальчик, который потерялся в большой городской толпе, а мама никак не может его найти. Он хотел к маме. И к папе. Он хотел впервые за десять последних лет своей жизни спрятать лицо у них на груди, выплакаться и спросить совета. Но они были далеко. А Селин — рядом…
13
Она не спала. Она ждала его и беспокоилась. Филипп устало опустился на диван и без околичностей сообщил, что завтра они уезжают. Можно путешествовать, можно просто пожить в любом понравившемся месте. Селин никак не отреагировала на его заявление, она была чем-то озабочена. Привычно он попытался заняться с ней любовью, но в этот раз ни у кого ничего не получилось и процесс вызвал только раздражение и досаду. Перед глазами Филиппа стояла Джессика.
Он не понимал, что происходит. Он что, как этот самый… Филипп даже пощелкал пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить очередной персонаж из прабабкиных сказок… он любит только то, чего у него нет? Джессика была ему не нужна, а как только собралась замуж, он сразу ее оценил и начал остро в ней нуждаться? Смешно.
— Чему ты смеешься, Фил?
Селин стояла перед ним, накинув на себя его рубаху. Рядом с его лицом было ее обнаженное тело. Тело, от которого он когда-то сходил с ума, от которого его рассудок закипал и терял всякие понятия о реальности. Филипп вспомнил другую рубашку, бледно-салатовую, которая висела у него в спальне в Дорфе, и как он каждую ночь смотрел на нее, представляя в ней Селин с ее острыми плечами и тощими коленками…
А теперь он сидит как дурак и не видит перед своим носом того, что раньше составляло смысл его жизни. Неужели Джессика права? Неужели это действительно было наваждение и больше ничего?
Он встал, нервно прошелся по комнате.
— Что с тобой, Фил? У тебя проблемы?
— Да, Селин, и давно.
— Расскажи мне.
— Я думаю, не стоит.
— А я думаю — стоит. Ты… не из-за меня случайно переживаешь?
Филипп непроизвольно заинтересовался:
— А если из-за тебя, тогда что?
— Ничего. Мне кажется, тебе хочется отдохнуть от меня.
Мгновенно в нем сработал инстинкт'. Подбежав к ней и сжав ее в объятиях, он зашептал:
— Нет-нет! Что ты, глупая! Я же пропаду, я же завяну без тебя. Нет, не вздумай снова уходить.
— Я не собиралась пока.
— Пока?
— Ну… все мы живые люди.
— То есть ты когда-нибудь уйдешь, как там, в Дорфе?
— Конечно, уйду. Почему нет? А если я кого-нибудь полюблю…
— Полюбишь? — Его изумлению не было предела. — Прости, но а как же я?
— Но я же не давала обет верности тебе на всю жизнь. Это нормально, Фил, любить сначала одного, потом другого. Мне ведь только восемнадцать.
— Но я так больше не могу! Мне хочется нормальной жизни.
— А я тебе ее не даю.
— Не даешь. С тобой я живу как на пороховой бочке.
— Я предупреждала, что со мной не соскучишься.
— Но я не знал, что будет настолько весело! Когда я иду домой из офиса, я не знаю, застану ли тебя. А если не застану, то я не знаю, когда ты придешь: глубокой ночью или глубоким утром! И так каждый день!
— При всем моем уважении, Фил, но сегодня именно ты пришел глубоким утром!
— А ты приходила по утрам каждый день!
— И ты устраивал мне допросы с пристрастием, а я, между прочим, не спрашиваю, где ты был!
— Ну и спроси! У меня нет секретов!
— Хорошо! Где ты был, Филипп?
Он вдруг очнулся. Какой идиот! Сейчас он не сможет солгать. Как ей сказать, что он был с другой женщиной? Перед глазами всплыло лицо Джессики, и странное, но очень сильное и приятное чувство затопило его сердце до самых краев.
— Я… был… это… Я просто гулял. Один.
— В самом деле? — Селин прищурилась, уперев руки в бока.
— Конечно! Джессика, перестань меня ревно…
— Как ты сказал?
— Я сказал…
Кровь бросилась ему в лицо. Он понял, что прокололся на все сто. Назвать Джессику Селин еще куда ни шло. Но наоборот — это выше всякой меры.
— Ты назвал меня Джессикой?!
— Селин, прости, вырвалось.
Она кивала:
— То есть вы были вместе!
— Это не то, что ты подумала, Джессика, я… Тьфу ты, вот черт! Селин! Селин, ты куда?!
Она судорожно одевалась, стараясь попасть ногами в узкие штанины джинсов и подпрыгивая на одной ноге.
— Теперь моя очередь прогуляться, Фил.
— Постой! Это просто недоразумение.
— Завтра… нет уже сегодня, я освобожу место рядом с тобой. Пусть она его займет. Ей было не противно спать с твоей тенью, а я этого делать не хочу. Я хочу или все — или ничего!
— Селин, но я люблю тебя. Именно тебя и больше никого. Разве тебе мало доказательств?
Она остановилась около двери.
— Хорошо, я верю тебе. Но это скоро пройдет, я чувствую. Я, как кошка, Фил, чутье меня никогда не подводит.
— Тогда в чем дело?
— Не знаю. Сеймур звал меня гулять вечером и…
Лицо Филиппа исказилось брезгливой гримасой:
— Сеймур? Этот червяк, которому я расквасил физиономию за тебя?! И ты — с ним!
— А что? Просто я хотела пройтись.
Филипп отступил от нее:
— Ты знаешь, что он обзывал тебя последними словами?
— Какими?
— Я не хочу их повторять.
— Я представляю. Мы с ним целовались, и, наверное, он подумал, что я девушка легкого поведения.
Филипп в ужасе смотрел на нее:
— Вы с ним… значит, он не наврал?
— Нет.
— Ты целовалась с Сеймуром практически у меня на глазах? Я дремал, а вы… Но Селин, это же просто чудовищно!
— А почему тебе с Джессикой можно спать, а мне даже нельзя поцеловаться с красивым парнем?
— Мне спать? Да я и пальцем к ней не притронулся с тех пор, как ты была рядом… А вы… на моих глазах!
— Да? А кто сбежал с теплохода прямо из ее постели — ко мне?
Филипп схватился за голову:
— Этот идиот наболтал тебе много лишнего!
— Он не идиот. Это ты идиот, раз думал, что я об этом никогда не узнаю. Ты все это время, Фил, жил с двумя женщинами со мной и с ней. Когда не было меня — ты целовался с ней, но думал обо мне. Теперь ты спишь со мной, а думаешь о ней. И попробуй доказать, что я не права!
