Наигранно вздыхаю, поднимаюсь с колен и деловито шагаю к дорожной сумке с детскими штучками.
— Это означает, что Стефания напрудила в подгузник, и требует его смены. Ты все еще хочешь присутствовать?
— А. Эм. Секретики так секретики.
Я не осуждаю Лютольфа за то, что он покраснел и тактично удалился. Марку нужно время, чтобы привыкнуть, если адвокат действительно стремится к полноценной семье.
Я и одиночкой замечательно справлялась с бытовыми нюансами. Теперь же мы обрели крышу над головой и заботливого мужчину. Так себя презентует Марк.
Заканчиваю со Стефанией и, взяв ее на руки, шагаю по владениям Лютольфа. Из глубины доносятся краткие звуки шуруповёрта, останавливаюсь возле кухни, дожидаюсь, пока шум стихнет. Дабы не испугать дочь.
Я нахожу Марка рядом с комнатой, в которой еще ни разу не была.
Один из рабочих в темпе собирает колыбель и пеленальный столик. Марк сложил руки за спину и надзирает за мужчиной.
— Комната для гостей, — адвокат не оборачивается, но будто чувствует нас. — Тебе нравится?
— Очень.
Мой голос выдает восхищение, однако, прошлого не забыть и нашу откровенную ночь тоже. На пустом месте я начинаю ревновать Марка. Интересно, сколько до меня тут было «гостей?».
А вообще комната просторная, в нейтральных тонах кофе с молоком. Двуспальная кровать из темного дерева, по бокам тумбочки. У изголовья светильники в виде канделябров. Шкаф, зеркало на полстены, тяжелые коричневые портьеры.
Мне придется внимательно следить за Стефанией чтобы малышка не измазала шелковые обои красками или чем похуже…
Хочу поблагодарить Лютольфа за удобства, однако его отвлекает телефонный звонок.
Когда рабочий проделывает все манипуляции, Марк достает из внутреннего кармана пиджака бумажник, расплачивается, потом возвращается к нам.
— Мне нужно отлучиться в офис. Новый клиент с большим багажом проблем…
— И он тоже будет говорить, о, Марк Яковлевич! На меня наговаривают, я ни в чем не виноват! — исполняю драму.
— Только ленивый адвокат защищает невиновных, — усмехается Марк. — До вечера.
Я провожаю Лютольфа до двери и запираюсь. У меня сегодня тоже дел предостаточно. Я разбираю сумки и параллельно на попрыгульках развлекаю Стефанию. Из нее помощница хоть куда. Ну, ничего, подрастет, посуду мыть научится.
В суете я и не вспоминаю об Алексе, лишь спустя час слышатся непонятные кукареканья из кабинета. Проголодался, наверное.
Бросаю пододеяльник. Да, я меняю изысканное постельное белье Марка на свое в ромашку. Хозяйские простыни свежие, однако, на моих уж точно не спали никакие «гости»!
Закатываю рукава на водолазке, сдуваю с лица выпавшую прядь волос. Так замоталась что жарко.
Топая пятками по дорогущему паркету, иду к говоруну, но замираю в коридоре. В адвокатскую дверь звонят. Кто это может быть? Доставка? Почему же Лютольф меня не предупредил? Или консьерж-убийца? Тогда я не открою точно.
Переминаюсь с ноги на ногу и все же решаю тихо подкрасться к двери. Хорошо, что квартира у Марка современная, а площадка перед дверью оснащена наблюдением. Мне видно через маленький монитор незваного гостя.
Бывают случаи, когда достаешь телефон и хочешь что-то сфотографировать, но случайно включаешь фронтальную камеру. Тогда на экране можно увидеть собственное лицо с искаженными чертами. Нос и подбородок становятся огромными, а вот глаза превращаются в пуговки. Так себе зрелище… К чему это я?
Сейчас примерно то же самое я наблюдаю на мониторе Лютольфа. Измененную рожу Олега. Золотов будто слышит что я близко. Пристально и сердито он смотрит в камеру. Пронизывает меня даже через толщу металла.
При других обстоятельствах, как от огня я бы убежала. Подальше. Если не моя мама, стоящая за спиной Золотова.
После конфликта Марка с наемниками Олега слежка в открытую за мной прекратилась. Но зная бывшего мужа, я ни на секунду не сомневаюсь, что Золотов продолжает контролировать. Исподтишка.
Сейчас же Олег специально дождался, когда Лютольф уедет, чтобы навестить меня без лишних свидетелей.
Золотов хитрый как сто китайцев. Он почти всю жизнь занимается бизнесом. Торгаш.
Таким людям особого труда не нужно, чтобы обвести вокруг пальца и охранника на въезде и консьержа. Еще и мать мою притащил для подстраховки. А это все-таки жилой многоквартирный дом, не спецучреждение. Гости тут не редкость.
С большой неохотой я нажимаю красную кнопку микрофона.
— Чего приперся?
— Поговорить.
На удивление спокойно отвечает Золотов.
По логике мне бы сказать, мол, не о чем и бла-бла-бла. А я как ужаленная разворачиваюсь и под настойчивые звонки Олега в дверь бегу за телефоном.
Я должна связаться с Марком. Возвращаюсь в прихожую с трубкой, набираю адвокату, но он, по всей видимости, слишком занят. Не берет.
— Уходи, — максимально твердо вновь говорю Олегу.
— Я предлагаю мир, Настенька. Прощаю тебя за все, лишь бы ты вернулась.
— Студентке своей посвящай оды.
Обиженно выпаливаю. Золотов клянется в чувствах, и что при моем согласии он отзовет иск. С угрозой для дочери будет покончено.
А я всегда поражаюсь мужчинам, которые на протяжении долгих лет отравляют, собственноручно уничтожают любовь и элементарное уважение, а потом являются и с легким сердцем предлагают начать все заново.
Некоторые еще и с букетами цветов приходят. Олег не удосужился купить простеньких хризантем. И мне теперь нечем наподдавать по его ненавистной морде!
Я все еще смотрю в монитор, и мне не нравится состояние матери. Слишком она потерянная, измотанная. Кто знает, для чего на самом деле ее держит подле себя Олег? А если она в беде?
— Впущу только маму. И даже не пытайся вламываться в квартиру. Я уже созвонилась с Лютольфом и он едет обратно! — вру.
— Как скажешь, — недовольно хрипит Золотов. — Надеюсь на твой здравый рассудок. Не забывай кто твой настоящий муж.
Олег повинуется и отходит из поля зрения камеры. Мама тоже все слышала, поэтому осторожно крадется на место, где стоял Золотов. У меня ощущение будто не отпираю замок на двери, а обезвреживаю бомбу. Кажется, что вместе с моими движениями замирает время. Настолько все стихло.
Чуть приоткрыв дверцу, тянусь, хватаю маму за шубу, которую подарил Олег. Затаскиваю Зинаиду Федоровну внутрь и вновь щелкаю замком.
— Настька! — слишком громко возглашает мама. Не очень похоже на изведенную женщину.
Дальше Зинаида Федоровна столбенеть изволит. Широко распахивает глаза, рассматривает богатые хоромы Лютольфа. Теперь мы в безопасности, однако, меня напрягает ступор матери. Обхожу ее сзади, стаскиваю с плеч шубу и вешаю в гардеробную.
