— Я же говорила, товарищ комбат.
— Но пару дней придется полежать, — он подошел ко мне и попытался поднять.
— Не нужно, я сама дойду, — я постаралась отстраниться. Но разве с ним можно поспорить?
Гром молча взгромоздил меня на себя и понес в сторону общежития.
На разозлено-удивленное лицо медсестры я старалась не смотреть. Пока комбат нес меня, я вдыхала аромат его тела и мне рыдать хотелось от чувства безнадежности. Если это правда, и Юлю с Громом связывают настолько серьезные отношения, то я даже права не имею рассчитывать на что-то.
Он занес меня в комнату и положил на кровать.
— Ну как ты?
Гром посмотрел на меня с нежностью.
— Все в порядке, правда. Спасибо вам, дальше я сама — я попыталась улыбнуться, но вышло как-то нервно.
Он кивнул и посмотрел куда-то в сторону входа. Там лежали мои пакеты.
— Что ты опять накупила?
— Вещи всякие, у меня посуды мало.
Он нахмурился.
— Так чего мне не сказала, я бы свозил тебя, да помог бы донести.
Его рука все еще лежала на моем колене. Он провел ей вверх по бедру. По коже побежали мурашки. Мое тело с готовностью отзывалось на его прикосновения. Когда он вдруг посмотрел мне в глаза, дышать стало нечем. Его всегда холодный взгляд сейчас был полон эмоций. Я видела, он хочет что-то сказать, но что-то ему не дает это сделать. И теперь я понимала, как никогда, что именно.
— Товарищ комбат, — прохрипела сдавленно. — Спасибо вам за заботу, но я не считаю правильным просить у начальника помощи в таких делах.
— Вита, — он перебил меня. Подсел ближе. Потянулся к моим волосам и убрал что-то. Это оказалось маленькое перышко. Он покрутил его между пальцев, задумчиво глядя на него.
— То есть просить Остапа у тебя проще выходит? Да? — Гром покосился на меня. Теперь его тон был полон злости. Или ревности? Не знаю, ни на то, ни на другое он не имел права. Как и я.
— Да, он мой друг. Как и Молот, Эскулап, Ренат. Я же имею право иметь друзей?
Я произнесла это с такой пылкостью, а когда вернула глаза к его лицу, обнаружила что он не отводит взгляда от моих губ. Мурашки побежали по коже. Он вдруг стал так близко ко мне. Наши лица отделяли считанные сантиметры. Я видела, что нравлюсь ему, что его так же, как и меня влечет. Все эти взгляды и ревность. Но я также понимала, если позволю этому случиться, если дам согласие, потом будет больно. Ведь приземляться придётся без парашюта.
Хотела все остановить, но черт возьми, не могла. Этот поцелуй — единственное, чего я жаждала. Когда его губы были уже близко, вдруг постучали в дверь.
Я отпрянула от Грома. Несколько секунд он продолжал сидеть неподвижно.
— Войдите — прорычал он после третьего по счету стука.
На пороге стоял Молот. Он выглядел взвинченным.
— Товарищ комбат, простите, но сейчас звонили с больницы, Юлия Вадимовна сломала руку…
Он поднялся. То, как быстро Гром рванул с места, сделало мне больно. Он обернулся ко мне. В его взгляде читалось терзание. Я не стала усложнять ему выбор.
— Езжайте, товарищ комбат. Я уже в полном порядке.
Глава 14Сколько километров мы пробежали? Я выдохлась уже после пяти минут бега. И если думала, что марафон в пятидесятиградусную жару это самое сложное, то я дико ошибалась. Метание ножей в прыжке, метание гранат, а теперь вот и стрельба по мишеням. Надо ли говорить, что я завалила абсолютно все? Одно то, что после всех испытаний я стояла на своих двоих — для меня уже было подвигом и большой удачей. Но нехороший человек Грызунов не упускал ни единого шанса, дабы устроить мне публичную порку.
— Счастливцева, если ты покажешь такие результаты на полковых, ты подставишь весь наш батальон. Надо ли говорить, что это полный провал, боец?
Женя, сидевшая рядом со мной прямо на земле, посмотрела на меня с грустью.
— Я не слышу ответа, рядовой Счастливцева! — раздался грозный рык Грызунова.
Я подняла на него глаза.
— Никак нет, товарищ Грызунов. Вы уже и сами все сказали, что тут отвечать?
Он видимо хотел в очередной раз поругать меня, но Грызунова отвлек Молот. Пока мы с девчонками отдыхали, следующими выполняли упражнения парни. Нужно было пробежать полосу препятствий и закончить ее выстрелами по мишеням. Так как я не попала абсолютно никуда, мне придется сделать это еще раз.
Как только Грызунов отошел, ко мне подсела Сугробова.
— Ты посмотри на него, какой строгий учитель, — процедила сквозь стиснутые зубы Женя. Я ухмыльнулась. Если до занятий она относилась к Грызунову даже с симпатией, то теперь недолюбливала побольше моего.
— Мне кажется, его задача прикончить меня прямо здесь, — засмеялась нервно. Натянула посильней панамку — солнце парило нещадно. Парни уже выполняли упражнения и то, как ловко у них это выходило, заставляло мое сердце грохотать в груди. Сущий восторг — наблюдать за высокими и здоровыми красавцами. Нужно отдать должное Остапу. Я всегда считала его пустым болтуном, но сейчас он так ловко выполнил сальто и так точно метнул в цель нож, аж мурашки побежали по спине. Бар-кафе был ничуть не хуже Молота. Про сержанта, так вообще говорить нечего. Настоящий богатырь. Кстати мне про него Остап рассказал. Саша у нас, оказывается, казак. Живет в станице с матерью. Отец погиб и на Сашке еще две младших сестры.
— Грома сегодня видела? Может ты ему пожалишься?
Я покосилась на Женьку.
— Не буду я никому жалиться.
— Он снова с этой дурой вошкается?
Сугробова все не уймется. Я пожала плечами, пытаясь показать ей, что мне в общем-то все равно, где и с кем он проводит свободное время. Женя вздохнула.
— Все солдат посылает в магазин за продуктами для нее. То в больницу ее сам отвозит.
Я пресекла ее рассказы.
— Я думаю, Женя, тема Грома закрыта. Давай не будем больше про него говорить.
Может это прозвучало слишком зло, но я, правда, устала за эту неделю от постоянных разговоров о Юле и о том, как ей бедной плохо. Бедолага сломала руку, упав на скользком асфальте. У нее перелом со смещением и теперь абсолютно все должны ей помогать. Гром бедного Молота уже задергал, заставляя таскаться в город по ее делам. Надо ли говорить, как меня это все достало? И я его не только видеть, но и слышать не хочу. Так что ситуация с учениями мне поначалу даже понравилась. Пока Грызунов не начал измываться надо мной.
— Фиалка, ну как ты? — раздался за спиной мужской голос.
Меня коснулось что-то мокрое. Я подняла глаза. Надо мной стоял Остап. Он был абсолютно мокрым.
— Бар — кафе, ты был крут! — воскликнула, дав ему «пять».
