А я с удивлением и небывалым любопытством принялся наблюдать за происходящим. В шахматы играть не умел, да и не они вовсе стали предметом моего интереса.
Кобра. Лазутина. Янка…
Девушка сосредоточенно передвигала фигуры по доске, изредка перебрасываясь фразами с соперником и окружающими, совершенно забыв обо мне. А я не мог оторвать от нее взгляда… Если бы мне кто-нибудь сейчас сказал, что у Лазутиной есть сестра-близнец, поверил бы ему без тени сомнения. Потому что ту, что сейчас с радостным возгласом объявила шах и мат упитанного невысокому старичку с блестящей лысиной во всю голову, я не знал.
Девушка, оказывается, умела улыбаться. Причем не сдержанно-снисходительно, будто делая одолжение всем вокруг, а открыто и так лучисто, что вокруг глаз собирались мелкие озорные морщинки, кардинально изменяя черты лица. Она шутила и заливисто смеялась, обнажая ровные белые зубы и небольшие ямочки на щеках, строила смешные рожицы и флиртовала, обескураживая меня все сильнее. Хотя куда уж сильнее… Я и так был сражен наповал открывшейся картиной…
Через полтора часа игры на выбывание, осталось всего двое игроков – Лазутина и высокий сухопарый дед с неприятным лицом. Он мне чем-то Кощея напоминал из детских сказок. Даже лицо какой-то нездоровой зеленью отливало, обтягивая выступающие скулы и кости подбородка. И судя по крайне недовольному прищуру глаз, партия складывалась не в его пользу.
Остальные обступили оставшийся столик плотной стеной, закрыв мне обзор полностью. Это меня не устроило, поэтому я встал с удобного предмета мебели и подошел ближе, вновь «поймав» Лазутину в обзор.
– Василич, сдавайся уже! Янка тебе не по зубам! – прозвучало от здорового пенсионера, который был выше всех минимум на полторы головы.
– Да уж, в этот раз тебе победы не видать… И так два года везло, хватит…
Это уже от статной женщины в яркой шляпке с большими красными цветами сбоку. Она вылетела еще в самом первом туре, но это ничуть не испортило ей настроения.
– Да уж, Василич, хитрости твои не сработали. Янушка у нас умница, – насколько я понял, именно с этой женщиной девушка и разговаривала по телефону. Слишком уж личными были объятия и поглаживания по голове, на которые Лазутина чуть прикрывала довольно глаза, вводя меня в настоящий шок. И это та самая колючка, которая даже за партой сидела в одиночестве! Не интересующаяся ничем, кроме учебы!
Только теперь до меня дошла простая истина – такой она была только на учебе. На работе, дома с соседями, и, тем более здесь, она вела себя совершенно по-другому… Почему?
Тем временем, ситуация на доске накалилась до предела. "Кощей" злобно шипел сквозь зубы, едва ли не уткнувшись носом в фигуры.
– Все, Василич, – «судья» с усмешкой оглядела весь расклад и развела руками, – у тебя нет вариантов. Сдавайся.
– Не дождетесь! – старик сжал кулаки, махнув ими в воздухе, – я могу думать сколько захочу! У меня еще есть варианты!
– Хватит уже тебе упрямиться, – и мгновение назад злобный и агрессивный «Василич» вдруг сдулся, утратив всю свою решимость под мягким взглядом и тихим голосом сухонькой маленькой старушки в кремовом платье с кружевной отделкой, – настоящий мужчина должен уметь вовремя признать свое поражение…
Долгий глухой вздох стал ей ответом. Старческая ладонь дернулась, будто намереваясь смахнуть единым резким движением шахматы на пол, но тут же остановилась. И аккуратно опустилась, кладя своего короля на доску.
– Поздравляю с победой, Яна, – проскрипел Кощей уже без прежней злобы, но быстро и ехидно добавил, – в этот раз.
– Спасибо, Петр Васильевич, – довольно откликнулась девушка, пожимая протянутую руку, – обещаю и в следующий раз вас не разочаровать.
Дружный смех стал завершающей точкой. Лазутину саму, как трофей, передавали из одних объятий в другие, горячо поздравляя с победой. Как я понял, это было действительно значимым событием для этих людей, а девушку здесь очень любили. И она счастливо смеялась, даже не пытаясь вывернуться или стушеваться, отвечая на многочисленные поздравления.
– А теперь приз! – «судья» откуда-то из шкафа извлекла большой подарочный пакет, в котором что-то выразительно звякало, – бутылка знаменитой настойки от Елены Аркадьевны с авторским бокалом!
Грянули аплодисменты, а пакет перекочевал в руки улыбающейся победительницы.
– И не забываем про традицию!
Я старался не пропустить ни малейшей детали, забыв вернуться в свое кресло. Атмосфера всеобщего праздника действовала, как наркотик, накрывая ощущением беспричинной радости.
Тем временем, из того же шкафа выудили еще одну бутыль – прозрачное стекло, никаких опознавательных знаков и этикеток, лишь гранатовая жидкость внутри. Из бокалов, уже стоящих на столике, «судья» выхватила один и наполнила из бутылки, протянув затем Лазутиной.
– Ой! А я… можно, я потом? Просто… – попыталась неуверенно возразить девушка, мгновенно напрягшись. Веселье с ее лица значительно поубавилось, а она сама теперь вновь напомнила себя прежнюю. Ту, которую я вынужден был лицезреть последние четыре года.
– Нет! Даже не думай!
– С ума сошла? Традицию нарушать нельзя!
– Твоя бабушка никогда не отказывалась!
– Ишь, что удумала! Пей, давай! Чай, не водка, не захмелеешь!
Выкрики раздались со всех сторон, а бокал незаметно оказался у Кобры в руках. Она растерянно переводила взгляд с одного довольного пенсионера на другого в поисках поддержки и не находила ее. Наконец, она увидела меня. И, прежде чем ее глаза успели полоснуть меня привычной строгостью, я слабо улыбнулся девушке, виновато разведя руками. Хотел бы помочь, только чем? Вряд ли она захотела бы, чтобы я всерьез подрался здесь со всеми, отвоевывая ее право на отказ.
Но Лазутина уже приняла решение. Крепко зажмурившись, она в несколько глотков осушила изящную емкость, едва заметно поморщившись. Кто-то протянул ей бутерброд, который она с благодарностью приняла, тут же откусив треть.
А бутылка, не задерживаясь ни в одних руках надолго, пошла по кругу, наполняя остальные бокалы красивым напитком. Разговоры плавно перешли с шахмат на политику. Затем на криминал. Затем на цены на продукты. Старички развлекались привычным способом, вспоминая ушедшее и критикуя настоящее. Не удивился, если бы через полчаса начались танцы под радио-ретро.
Но Лазутина, чуть выждав, незаметно для всех, кроме меня, водрузила пустой бокал на полку шкафа и приблизилась ко мне.
– Ты извини меня, я только хотел… – начал было, но меня перебили, смягчив слова виноватой улыбкой.
– Отвези меня домой, пожалуйста, – тихо попросила девушка, заглядывая в глаза так, что я осекся.
– А как же все? Не обидятся? – тоже понизил голос, взглядом показывая на скучковавшуюся вокруг столика компанию, забывшую про нас.
– Неважно, – мотнула она головой, чуть покачнувшись, – потом объясню. Но сейчас мне очень нужно домой.
