– Такой, как я, – ответил наконец Мок. – Такие особенно опасны.
– Не стройте из себя демона, – фыркнула фрейлейн Рютгард и двинулась в направлении парка. – Мне совсем недалеко. Не хочу, чтобы вы меня провожали.
– В двух шагах отсюда, – крикнул ей вслед Мок, – мои люди сегодня нашли человека, повешенного на дереве за ноги.
Кристель Рютгард застыла на месте и посмотрела на Мока с таким отвращением, будто это лично он украшал деревья покойниками. Некоторое время оба молчали.
– В парке небезопасно, – сказал Мок, – это тебе не вдоль крепости гулять в воскресное утро, лопая мороженое после церковной службы. Здесь по ночам шляются привидения и трупы висят на деревьях или всплывают в пруду.
– Вы правда ничего не скажете отцу про меня и Альфреда Зорга? – негромко спросила Кристель.
– При условии, что провожу тебя домой.
Бреслау, пятница, 5 сентября 1919 года, два часа ночи
Они в молчании шли по темному парку. Пятна света от немногочисленных фонарей были видны издалека. Мок закурил.
– Опять не знаете, с чего начать разговор, – тихонько засмеялась фрейлейн Рютгард. Шагала она горделиво, держалась прямо. Раздражение сменилось веселостью.
– Я знаю, с чего начать, только не уверен, захочешь ли ты говорить на интересующую меня тему.
– Об Альфреде Зорге я не скажу ни слова. Еще какая-нибудь тема вас интересует?
– У тебя светлая голова, с тобой можно говорить обо всем. – Мок понял, что сказал комплимент, и смутился, словно гимназист. – Но мы недостаточно близко знакомы, чтобы касаться некоторых предметов.
– Хотите познакомиться со мной поближе? Вам мало того, что рассказывает обо мне отец?
– Я помню, что говорил твой отец в окопах под Дюнабургом. Он пережил все это только ради тебя. Ты спасла его, дорогая Кристель. – Мок остановился, повозил подошвой по песку аллеи, понял, что вляпался в памятный знак, оставленный Бертом или кем-то из его собратьев, и с трудом сдержался, чтобы не выругаться. Вытерев ботинок о траву, он вернулся к прерванному разговору: – И не только его. Ты спасла также немало русских солдат. Если бы не ты, твой отец просто кинулся бы на русские окопы с карабином в руках и убил бы многих. Прежде чем погибнуть самому.
– Вы полагаете, он подумывал о самоубийстве?
В тусклом свете фонаря Кристель смотрела, как Мок достает клетчатый носовой платок и смахивает пыль с ботинок.
– У многих из нас были мысли о самоубийстве, – буркнул Эберхард. – Многие не видели войне конца-краю, как ни напрягались. А твой отец видел. Концом войны для него была ты.
– Он рассказывал обо мне?
– Постоянно.
– А вы его внимательно слушали, да? Сочувствовали? Ведь своих детей у вас нет, верно? И не надоело кормиться россказнями о чужих детях, о мальчишках, которым некуда девать энергию, о плаксах-девчонках?
– Вот уж плаксой ты для него никогда не была. – Мок достал второй носовой платок, белый и накрахмаленный, снял шляпу и вытер лоб. Сентябрьская ночь выдалась душной. – Ты была для него олицетворением любимого дитя. Идеей, образом, архетипом… Я ему даже завидовал. Наслушаешься – и самому захочется завести ребенка…
– А как же сегодняшний вечер? – с вызовом спросила Кристель. – Такая дочурка вас бы устроила?
– Один вечер не может перечеркнуть всей жизни, – скороговоркой произнес Мок, но был уверен, что девушка хорошо расслышала это самое «не». – Уж не знаю, как у вас складываются отношения…
Немного помедлив, Кристель все же взяла Мока под руку.
– Вы избили моего друга, – тихо сказала она, – и я должна вас ненавидеть. Но все-таки я вам расскажу, какие у нас отношения с отцом… Он любит власть. В каждом парне, с которым я дружу, он видит соперника. Однажды он сказал, что, когда умерла моя мама, я прыгала от радости… Ведь умерла моя соперница… Заметьте, у него на столе всегда лежат книги Фрейда. В одной из них он жирной чертой отметил выводы создателя психоанализа о комплексе Электры. Целые страницы перепачканы…
– Попробуй понять своего отца. – Моку становилось все больше не по себе от близости Кристель. – По его мнению, молодые дамы должны встречаться с юношами в сопровождении дуэньи. Никаких собраний, где полно пьяных, возбужденных плебеев.
Кристель отпустила руку Мока и рассеянно огляделась.
– Не угостите меня сигаретой? (Мок подал ей портсигар и зажег спичку.) Мужчины всегда чиркают спичкой о коробок по направлению к себе, знаете об этом? И вы тоже так сделали. Вы – стопроцентный мужчина.
– Каждый почувствует себя стопроцентным мужчиной в теплую ночь в обществе молодой и красивой дамы. – Мок опять осознал, что говорит любезности дочери своего лучшего друга. – Извините, фрейлейн Рютгард, я не то хотел сказать. Ведь по отношению к вам у меня роль скорее Цербера, а не Ромео.
– Но роль Ромео любую женщину устроит куда больше, – засмеялась фрейлейн Рютгард.
– Да неужто? – только и смог выдавить Мок, заливаясь краской. Слава богу, в парке темно и девушка ничего не заметит. Как назло, ничего забавного на ум не шло. Ну хоть бы каламбурчик какой.
Так пролетело несколько минут. Кристель неумело затягивалась и с улыбкой поглядывала на Эберхарда. А у того словно язык отнялся. Надо же, девчонка вертит им как хочет. Больше всего Мока бесило, что такая роль была по душе ему самому.
– Перестань, голубушка, – слегка повысил голос Эберхард, окончательно отвергнув официальное «фрейлейн Рютгард». – Ты не женщина. Ты еще ребенок.
– Да что вы? – лукаво осведомилась Кристель. – Детство для меня закончилось еще в Гамбурге. Хотите знать, при каких обстоятельствах?
– Я не прочь узнать другое. – Мок держал себя в руках. – Тебе знакомы приятели Альфреда Зорга, которые рядятся в маскарадные костюмы и поступают в распоряжение богатеньких дам?
– Что значит «в распоряжение»? – спросила фрейлейн Рютгард. – О чем это вы? Я ведь еще ребенок.
Мок вытер пот со лба. Что-то слишком уж он прижимается к своей спутнице. А табачищем от него, наверное, так и разит. Но тут Кристель, к его ужасу, просто прильнула к нему. Глаза у нее сделались большие и наивные.
– Что значит «в распоряжение»? – повторила она.
Мок старался держать дистанцию, но уже плохо владел собой.
– Тебе знакома четверка молодых людей, которые переодеваются матросами и ублажают богатых дам? Это дружки твоего Альфреда Зорга. Может, и сам Альфред наряжается кем-нибудь и имеет с ними сношения? А для тебя он переодевается? – Тут Мок прикусил язык. Только слишком поздно.
Кристель молчала. От пруда тянуло холодом. В ресторане «Южный парк» гасли огни. Служанка с нетерпением ждала первых лучей розовоперстой Эос, чтобы выйти с Бертом на прогулку. Трупы висели на деревьях и поднимались из воды. На душе у Мока было погано. На дочку Корнелиуса он старался не смотреть.
