Их было трое. Коренастый, хорошо сложенный брюнет. Маленький человечек с лисьим лицом. Рыжеусый верзила, обмахивающийся шляпой. Из прохода показался четвертый, совсем уже великан. В объятиях его билась девушка.
– Поосторожней с ней, Цупица, – сказал коренастый. – Отведи в машину и не дыши в ее сторону.
– Ты, сволочь, морда жидовская! Что ты с ней хочешь сделать? – Зорг решил всем показать, кто здесь настоящий мужчина, и бросился на Цупицу. – А ну оставь ее в покое, а то сейчас как…
Цупица даже не шелохнулся. Подножку Зорг получил от человечка с лисьим лицом. Пытаясь подняться с земли, Альфред схлопотал удар в другое ухо. Цупица пропал вместе с девушкой. Ударили Зорга ногой – сильно и больно. Коренастый мужчина вытирал носок своего сверкающего ботинка носовым платком. Зорг знал его в лицо, но никак не мог вспомнить, кто это.
– Послушай меня, герой войны. – Хриплый голос был тоже знаком Зоргу. – Сейчас ты мне кое-что скажешь. Поделишься информацией. Я тебе заплачу.
– Хорошо, – немедля ответил Зорг и вспомнил, при каких обстоятельствах встречался с этим человеком.
1914 год. Самое начало войны. Зорг шантажировал одну замужнюю женщину, слишком тупую, чтобы осознать величие исторических событий. Муж покинет ее и уйдет на войну – больше она понимать ничего не хотела. Зорг обещал, что о ее антигосударственных настроениях никто не узнает, если она уделит ему некоторую часть того, чем так щедро одарила ее природа. Дамочка согласилась и в тот же день пожаловалась в комиссию нравов бреславльской полиции. Там она нашла отзывчивых людей. На следующее утро в назначенное время в дверь Зорга постучали, он помчался открывать. Его демон изнывал от нетерпения. На пороге стояли четверо мужчин в черном. Один из них, этот вот коренастый брюнет, набросился на него с такой яростью, что Зорг уже не чаял остаться в живых. Ботинки у брюнета и тогда безукоризненно блестели.
– Спрашивайте.
– Ты наряжаешься матросом и обслуживаешь светских львиц?
– Да.
– Ты поставляешь дамам всяких ряженых? Извозчиков, кучеров, гладиаторов?
– Нет, этим занимается другой человек.
– Одна дама сообщила, что звонит тебе и ты предоставляешь ей всех, кого она закажет.
– Да. Но я звоню тому человеку, а он уже непосредственно все организует…
– Тебе за это платят?
– Да, я получаю свой процент.
Допрашивающий подошел к сидящему на земле Зоргу, наклонился и схватил за волосы.
– Кому ты звонишь, чтобы прислал пацанов?
– Норберту Риссе. – От запаха перегара Зорга замутило, и он постарался говорить быстрее: – Он педераст. Контора у него на судне «Вёльсунг».[36]Это плавучий бордель.
– Держи, – допрашивающий швырнул ему несколько банкнот. – Сними комнатку в ночлежке на Кляйнгрошенштрассе и возьми себе девчонку подешевле. Для фрейлейн, с которой ты сегодня был, у тебя кишка тонка.
Мужчины собрались уходить. Зорг не поднимался с земли.
– Отправляйтесь на судно, Смолор, – услышал Зорг. – Разузнайте там все о четырех матросах. Вот вам их фотографии. – Краем глаза Зорг увидел, как его мучитель вручает Смолору конверт и удаляется.
– Герр Мок! – закричал вслед Смолор и указал на Зорга: – А с этим что? Ведь вы его сами допрашивали… Этот скот его еще грохнет…
– Ничего с ним не сделается… Где убийца-то? Вы кого-нибудь видите? – Мок вернулся, присел на корточки, сорвал Балтийский крест с мундира Зорга и подошел к решетке водостока. Послышалось бульканье.
– Купишь себе на толкучке новый, – резюмировал Смолор.
– Поезжайте, Смолор, к этому Риссе, а я заберу девушку, – произнес Мок, оставив замечание подчиненного без комментариев.
Вскоре на задах табачной лавки Крцивани остались только Зорг и Смолор.
– Никакой справедливости, – произнес вслух Смолор, сжимая в руке визитную карточку, полученную в пивной от человека с манерами камердинера. – Он с девушкой, а меня – к педерасту.
Зорг молчал, ощупывая дыру в мундире на месте Балтийского креста.
Бреслау, пятница, 5 сентября 1919 года, половина второго ночи
Вирт запустил мотор. Мок тяжело опустился на заднее сиденье автомобиля рядом с Кристель. Сквозь вонь табачного дыма, которой пропитался его костюм, чуть пробивался запах дорогого одеколона и спиртного. Девушку интриговал человек, с которым она еще ни разу не разговаривала, хотя он был частым гостем в их доме. Обстоятельства их сегодняшней встречи только подхлестывали интерес: темная ночь, поцелуи в подворотне, появление людей с внешностью убийц. Внезапно ей сделалось противно. Вот он, мучитель Альфреда, которого бросили – униженного и избитого – в одной из самых мерзких трущоб города. Девушка с отвращением отвернулась от Мока.
– Я ничего не скажу твоему отцу, Кристель. – Мок хотел было положить руку дочке Рютгарда на плечо, но вовремя опомнился.
– Можете говорить ему все что угодно, – отрезала Кристель и уставилась на ворота военного кладбища на углу Киршаллее и Лоэштрассе. – Мне плевать, что думаете обо мне вы и отец.
– Я сказал это, – тихонько произнес Мок, – вовсе не затем, чтобы завоевать твою симпатию. И не затем, чтобы успокоить тебя после любовной сцены в вонючем закоулке.
– Тогда зачем? – Глаза у Кристель так и горели.
– Просто не знал, как начать разговор. – Мок покосился на высокую грудь девушки и испуганно отодвинулся.
– Могли бы вообще не начинать. Мне не о чем с вами говорить.
На этом беседа прервалась. Охотнее всего Мок взял бы да отшлепал капризную девчонку. Однако мысль, которая пришла Моку в голову, стоило ему взглянуть на грудь Кристель, была сама невинность по сравнению с тем, что он представил себе в качестве последствий телесного наказания. Оставалось лишь прижаться к стеклу пылающей щекой и глазеть на Южный парк, к которому они как раз подъезжали. Мимо проплыли огни пивной «Под тремя коронами», потом какие-то тихие кладбища. Где-то вдали шумели деревья, шаркал по дереву рубанок, плакала маленькая девочка на руках у усталого мужчины. Девочка обнимала мужчину за шею, пыталась что-то сказать, била его кулачком по плечу, зло кривила ротик и громко кричала:
– Герр Мок, проснитесь! Водитель спрашивает, куда ехать!
Мок протер глаза, вынул часы из кармана, глянул на сердитое лицо Кристель Рютгард и буркнул:
– Я хотел отвезти тебя домой. А то пьяницы тебе проходу не дадут.
– Такие, как вы?
Мок выбрался из «хорьха» и осмотрелся. Они стояли в самом конце Гогенцоллернштрассе. Справа ветер трепал кроны деревьев Южного парка, слева тянулись солидные виллы и небольшие дома на одну семью. Их обитатели уже спали сном праведников. Никто из них не получал от безумных убийц кошмарных посылок, никого не обнимала за шею маленькая брошенная (а может быть, уже осиротевшая?) девочка, ни на кого не была наложена чудовищная епитимья за неведомые грехи. Мок обошел вокруг автомобиля, открыл дверцу и подал девушке руку. Кристель не воспользовалась его любезностью и сама ловко выскочила на тротуар.
