«…А хотя бы и с ушами», — изумлённо осознал он спустяещё миг. Ибо дело определённо того стоило. Боль ушла, и чувствовалось —насовсем. Краев робко прислушался к себе, начиная понимать, что всё же не умер,и не решаясь как следует поверить проснувшемуся желанию жить.
— На дне хворь твоя, — ожгла его взглядомОксана. — Ладнее закопаешь — счастливей проживёшь. Уразумел?
То ли улыбнулась, то ли оскалилась, вымотанная тяжёлойработой… Повернулась и пошла прочь, не дожидаясь ответа, крепкая, широкобёдрая,мать, возлюбленная, жена… Не какая-нибудь бледная немочь с подиума, жертваголодного обморока. Настоящая женщина…
— Спасибо, — просипел Краев уже ей в спину и так ине понял, услышала ли она. Наверное, не ждала благодарности…
Лопаты, кстати, никто ему не дал. Осмотревшись, Олег понял,что так было надо по правилам древнего культа, и, не поднимаясь с колен,принялся закапывать свою болезнь прямо ладонями. На него ещё накатывалатошнотворная слабость, но она не имела никакого значения. Сейчас он был готов судовольствием затрамбовывать «злокачественную неоперабельную» не то что вмягкий грунт — валунами её заваливать, проклятую, чтобы не вернулась… Засыпал сгоркой, долго топтал ногами, поискал осиновый кол, не нашёл и приволок созёрного берега увесистый, еле-еле поднять, валунок…
Он как раз устанавливал его на «могиле», когда из лесупоявился блаженный. С просветлением на одухотворённом лице и с пластиковымипакетами в обеих руках.
— Ну что, никак управился, паря? — деловитоспросил он у голого и грязного Краева и похвалил: — Молодец. А я, вишь,боровичков подсобрал, что, думаю, зря время терять… Ну всё, хватай одёжку,домой пора. А то, смотри, кое-кто нам не рад…
Краев сощурился против солнца и на другом берегу озераувидел троих всадников. Всадники в полной мере соответствовали домотканойрубахе здешней ипостаси Оксаны — в бронях, с копьями, при щитах и мечах… и, чтохарактерно, ничуть не походили на ряженых ролевиков.
Спустя несколько секунд Краев осознал, что вполне отчётливоразличает их без всяких очков — это на таком-то расстоянии? Ну, чудеса…
Впрочем, со вкусом поудивляться было некогда. Олег кинулсясперва в предбанник, потом, на ходу впрыгивая в одежду, — следом заблаженным, успевшим уйти довольно далеко вперёд. Вместе они нырнули в мышинуюполутьму знакомой сараюшки, а когда снова вышли на свежий воздух, окружающиймир вернулся к прежнему состоянию. Родная вонючая бузина, привычная российскаяразруха…
— А скажи мне, Никита, — вздохнул полной грудьюКраев, — ведь мы с тобой… мы были с тобой сейчас…
Писатель, писатель, а слов форменным образом не хватало.
— Э, мил человек, больно прыткий ты, — усмехнулсяблаженный. — Привык в своих книжках-то мечтать. Никуда мы с тобой особо неуходили, так, одним глазком за край заглянули. На-кось, боровичковвозьми… — И Никита щедро отдал ему один пакет. — С лучком пожаришь, скартохой. Теперь можешь и под водочку… «Кристалл» только не пей. Гадость, посебе знаю.
— Спасибо, — взял подарок Краев, и горло вдругперехватило. — За всё… спасибо тебе…
— Это ты не ко мне, — хитро подмигнул блаженный иотдал сотовый телефон, про который Олег успел прочно забыть. — Это ты ейвот скажи. Сотри, дурень, пока в самом деле не улетело, испугается же… Эх,скинуть бы мне годков пятьсот!.. Ну, желанный, стал быть, пока. Чую, скоро ещёсвидимся. Бывай.
И, не переходя мост, он стал забирать вправо, в обход,куда-то но своему берегу. Тому самому, обрывистому, песчаному,пропитанному медово-сливочным солнцем.
— Бывай, — в спину ему уже сказал Олег. В два шагапересёк мост, расправил плечи и… для начала действительно стёр «посмертные»сообщения, а потом не удержался, позвонил Оксане. И, невзирая на бьющее в глазаотсутствие сетевого покрытия, услышал её голос. Один в один как тот, в истомноммареве бани…
Варенцова. «…Синим взмахом её крыла»
На службе Оксану ждал сюрприз: экстренный звонок из лесногогнездилища ФСБ. С категорическим приказом немедленно явиться пред светлы очи ажсамого начальника УФСБ.
— Оксана Викторовна, я подвезу, — тяжело вздохнулЗабелин. — У меня и у самого там кое-какие дела…
На самом деле он, наверное, думал: вот чёрт дал подчинённую,с такой, пожалуй, соскучишься. Небось не каждого опера вызывают напрямую кСамому. С такой подчинённой лучше ехать лично, держать ушки на макушке и бытьполностью в курсе…
Пока «Нива» вперевалочку одолевала грейдер, нашлось времядля разговора о служебных делах.
— Новый компромат. — поделился НиколайИльич. — Свеженький, тёпленький, только что получили.
— На Колякина, — немедленно угадала Оксана.
— На него, родимого, — кивнул Забелин. — Унашего комбинатора, помимо кабака, курятника, свинарника и лесопилки, имеетсяещё, оказывается, серпентарий. Да не аквариум с тремя ящерицами, а целая фермапо заготовке змеиного яда. Естественно, под командованием расконвойногозаключённого по фамилии…
«Неужели Нигматуллин», — подумала Оксана и опятьугадала.
— Нигматуллин, — сказал Забелин. — РенатВильямович. Колякин заготавливает яд и опять же через Нигматуллина сбывает егоза конвертируемую валюту. Ну ладно, сбывает, тут всё понятно, но сам яд! Он,похоже, не гадюк доит, а кобр. Это в наших-то северных краях! Откуда,по-вашему, Нигматуллин берёт столько кобр, чтобы получать от них яд впромышленных количествах? Вот вопрос так вопрос. Кобры-то, как известно, у насв неволе практически не размножаются…
— В промышленных количествах — это сколько? —хмуро спросила Оксана.
Забелин медленно объехал очередную яму.
— Арифметика простая, — пояснил он затем. —Ферма Колякина дает на-гора граммов четыреста яду. Притом что за сезон от кобрыв лучшем случае можно надоить где-то два грамма. Сухой — в пять раз легчежидкого. То есть у них, получается, в работе примерно тысяча кобр. Во гадючник?..
— Энтузиаст вроде Рената Вильямовича ещё не то развестиможет, — задумчиво проговорила Варенцова. — Да-да, знаю я его,представьте, пересекались когда-то… Меня вот что удивляет: как они реализуютвсё это добро? На внутреннем рынке навряд ли, да и цена смешная. А за кордономнаша продукция успехом не пользуется. Доразбавлялись в своё время…
— Да, — кивнул Забелин. — А ведь сбывают сосвистом, по моим сведениям — отрывают с руками. Значит, есть в здешней отравекакая-то изюминка… Не тот человек наш Колякин, чтобы из-за копеек башкуподставлять. Эх, вот бы кого в губернаторы, прости, Господи, душу грешную…
Так, за разговорами, они миновали проезд со шлагбаумом ичасовым и притормозили возле буржуйского, с лепниной на фасаде, вычурногоособняка. Оксана ещё снаружи увидела, что на парковке, по идее предназначеннойдля автомобилей, стоял вертолет Ка-50, называемый ещё в народе «Чёрной акулой».Действительно, радикально чёрный, да ещё и без опознавательных знаков.Тотальное, стало быть, инкогнито.
