– Виллы! – пояснил Льюис.
Оливия кивнула, гадая, не горит ли на этот раз вилла Хоггет-Смайтов.
Земля становилась все более каменистой и твердой, и вскоре они уже спускались в овраг. Из-под ног ее пони летела галька, и Льюис старался держаться рядом на случай, если придется подхватить Оливию. Когда, наконец, пони благополучно выбрался на берег пересохшей речки, Оливия подняла голову и при виде встревоженного лица Льюиса испытала невероятное наслаждение, почти лишившее ее способности мыслить связно. Если бы Оливия в этот момент упала и он схватил бы ее в объятия, она отдалась бы ему беззаветно и безудержно. Ее не остановили бы ни существование жены, ни брачные обеты, ни моральные принципы.
Она трепетала, потрясенная собственным бесстыдством. Глубиной своей потребности в этом человеке.
– Чуть подальше будет лес, – неожиданно предупредил он. – Нужно быть настороже.
Оливия кивнула, боясь вымолвить слово. Потревоженные вороны шумно хлопали крыльями и громко каркали. Пришлось придержать лошадей. Теперь они шли шагом. Оливия и Льюис ехали рядом. Ей достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться его. Под белым полотном сорочки напрягались могучие мускулы, особенно это было заметно, когда он отводил очередную низко нависшую ветку. Даже в темноте она видела завитки волос на его затылке. Ей хотелось с любовью произнести его имя. Всего один раз.
Китайцы держались позади, ведя запасных пони. Когда они доберутся до Чансынтеня, у Оливии и Льюиса не будет возможности побыть наедине.
Лес заметно поредел. Льюис повернул голову и снова улыбнулся. И все тревоги и опасения мигом куда-то подевались. Оливия больше не могла противостоять силе нахлынувшей на нее любви.
– Льюис! – со стоном вырвалось у нее словно из самых глубин сердца.
Он рывком остановил лошадь, так что каждая мышца, каждое сухожилие снова напряглись. Оливия не смогла разглядеть выражение его глаз: луна зашла за тучи, и в темноте был виден только силуэт. Волосы, падавшие на лоб. Руки, крепко сжимавшие поводья.
– Льюис, я…
Она сама не знала, что собиралась сказать. В ушах стучала кровь, сердце так болезненно колотилось в груди, что она почти не могла дышать. Но тут со всех сторон раздались крики, и Льюис шлепнул по крупу ее пони и вонзил каблуки в бока лошади.
– «Боксеры»! – громко бросил он, когда они вырвались из леса.
Позади слышались вопли перепуганных слуг.
Оглянувшись, Оливия увидела летевших за ними всадников с горящими факелами в руках. Воздух снова наполнился визгом, который она уже слышала, когда тетка и дядя оказались запертыми в горящей вилле.
– Sha! Sha! Убей! Убей!
Оливия, охнув, пришпорила пони.
– Скорее! Скорее!
Она не знала, что способна скакать в темноте во весь опор! В любую минуту животное могло споткнуться и упасть!
Но пони уверенно мчался вперед, словно наслаждался обычной скачкой по холмам юго-восточной Англии.
– Стрелки из них никудышные! – заорал Льюис. – Когда я натяну поводья, скачите дальше. И не останавливайтесь, что бы ни услышали! Только не останавливайтесь!
Времени спорить не было. Не может же она сказать, что не собирается бросать его в беде!
Комья земли фонтаном разлетались из-под копыт, когда Льюис круто развернул животное и соскользнул на землю. Слуги во весь опор помчались прочь, уводя пони, бока которых уже покрылись пеной.
Первый выстрел прогремел еще до того, как она попыталась сдержать пони. Дрожа от страха, Оливия, подражая Льюису, повернула животное. Если «боксеры» не отстреливаются, это еще не значит, что у них нет оружия! Может, они хотят подобраться ближе? Может, они ранили или убили Льюиса?
Последовал второй выстрел. Третий. Факелы беспорядочно заметались. В руках одного из нападавших блеснула сталь. «Боксер», высоко подняв неуклюжий старинный меч, вращал им над головой, готовясь напасть на врага.
Револьвер! Нужен револьвер!
Оливия скатилась с седла и, спотыкаясь в темноте, побежала к растянувшемуся на земле Льюису. Тот уже снова целился, готовясь стрелять. Почему он не отдал ей револьвер?
Страшный меч уже навис у него над головой. Но Льюис успел вовремя откатиться, прицелиться и спустить курок.
Все это время она не слышала даже собственного дыхания. Вопли, визг и топот поистине оглушали. Оливия упала рядом с Льюисом и потянулась к кобуре.
– Я велел тебе уезжать, черт возьми! – заорал он. Она еще успела увидеть острый меч, разрезавший воздух над ней, и ощутила тяжесть тела Льюиса, прижавшего ее к земле. Окружающий мир исчез. Остался один шум. Выстрелы, конский топот, вопли атакующих «боксеров». А потом… потом струйка липкой горячей жидкости, впитавшейся в ткань платья и полившейся поруке.
Земля под ней задрожала, и стало тихо. Может, потому, что она впала в забытье?
Но тут Льюис откатился от нее, и она смутно осознала, что «боксеры» исчезли также внезапно, как появились.
– Вы ранены? – спросил он.
В лунном сиянии его лицо выглядело таким же обезумевшим, как освещенные факелами физиономии «боксеров».
– Не знаю. Кровь идет, но совсем не больно.
Она нерешительно коснулась окровавленного плеча и отдернула руку. Кровь не ее! Это Льюиса ударили мечом!
Она присмотрелась и увидела распоротое плечо Льюиса. Ткань сорочки висела лохмотьями.
– Не я! – выдавила она. – Это вы ранены.
Он опустил глаза и поморщился.
– Не могли бы вы оторвать рукав от сорочки и перевязать рану?
– Этого недостаточно.
Кровь текла рекой. Даже в темноте глубокая рана выглядела ужасно.
– Не могли бы вы совсем снять сорочку?
– Если поможете, – ответил он, и Оливии померещилось, что уголки его губ чуть приподнялись.
Кровотечение не прекращалось. Сколько крови он уже потерял? И сколько времени пройдет, прежде чем он начнет слабеть?
– Сейчас, – сказала она, отрывая и без того висевший на ниточке рукав и осторожно высвобождая из второго рукава его плечо и здоровую руку. Она не имела опыта в уходе за ранеными. Но логика подсказывала, что нужно как-то зажать рану, чтобы остановить кровь. Она наспех сложила полоску ткани в подобие подушечки и ловко перевязала руку, после чего присела на корточки и с беспокойством уставилась на Льюиса. Ее безупречная прическа растрепалась, и влажные прядки льнули ко лбу и щекам.
– Такой повязки достаточно?
– Я бы сам не сделал лучше.
Оливия зарумянилась. Господи, она совсем забыла, что Льюис – врач!
– Вы сможете ехать? – спросила она в полной уверенности, что он шутит, пытаясь скрыть боль.
