— Привет! — сказала Лайма девице, добравшисьнаконец до своего столика.
И улыбнулась преувеличенно широко — как хозяйка, увидевшаяна пороге своего дома табор гостей с чемоданами.
— Добрый день. Я — Ника. — Девица протянула руку,и Лайма вынуждена была ее потрясти. — То есть Вероника Елецкова. Но всезовут меня Ника.
Девица была сильно надушена и озонировала воздух не хуже,чем какой-нибудь освежитель. Ее ищущие любопытные глаза так и шныряли посторонам.
— Мы подружились, — сообщил Бондопаддхай, нескрывая самодовольства.
— Я так рада! — соврала Лайма. Села на свое местои с неподдельным интересом спросила:
— Вы только что прилетели или улетаете?
— Прилетела, — охотно пустилась в объясненияНика. — У мамы здесь подруга, она обещала поводить меня по магазинам. Насамом деле я живу под Ярославлем. Ездила в Египет по путевке. Вот — возвращаюсьдомой, отпуск закончился. Так жалко! Хочу заодно Москву посмотреть, мнедомашние разрешили на денек задержаться.
На поверку девица оказалась не такой щукой, как Лаймепочудилось. Просто дурочка, которая купилась на внимание импозантногоиностранца. Для нее индус-экзотика.
— Господин Мегхани в Москве с деловым визитом, —посчитала нужным сообщить Лайма.
Услышав свое фальшивое имя, Бондопаддхай приосанился, а егопомощник залопотал что-то нечленораздельное. Поскольку Лайма его вовсе непонимала, то не стала и внимания обращать.
— У меня дома сынишка, — продолжала откровенничатьНика. Вероятнее всего, она чуть-чуть робела перед Лаймой, поэтому хотеласнискать ее расположение. — Костик. Ему всего годик. А папы у нас нету.
«Ну, Бондопаддхай вряд ли захочет стать Костикупапой, — подумала Лайма. — Впрочем, какое мое дело?» Она посмотрелана часы и встала:
— Нам через пять минут ехать. Вы пока попрощайтесь, а ясейчас.
Магазинчик, где торговали печатной продукцией, находилсянеподалеку от кафе — как раз на полпути к туалету. Он состоял из стоек иприлавков, на которых были разложены газеты, книги и журналы. И от остальногозала был отгорожен металлическими перильцами. Человек в желтой рубашке стоялвозле этих самых перилец и копался в стопке брошюрок с кроссвордами. Оченьудобно стоял — соком его можно облить даже снаружи.
Лайма огляделась по сторонам и заметила Корнеева, которыйоказался совсем близко: сидел через столик от них и меланхолично жевал сосиску.«Надеюсь, он начеку», — подумала она. Подошла к стойке и сказалаофицианту:
— Еще один томатный сок.
— Вам не хватило? — с иронией спросил он.
— Конечно, не хватило! Вы же видели, что я егопролила, — с обидой ответила Лайма. — Дайте мне соку. Сейчас же.
Официант зашел за стойку, вскрыл новый пакет и перевернулнад стаканом, не долив примерно на два пальца.
— Лейте до конца, — потребовала она.
— Вам же хуже, — пробормотал он, но приказаниевыполнил.
— Включите в счет, — гордо сказала Лайма идвинулась к выходу из кафе.
— Эй, вы куда это? — удивился официант.
— Не ваше дело! Что вы ко мне пристали? — онаповысила голос. — Туда, куда мне надо.
Официант предпочел с ней не связываться и ретировался,помахивая полотенцем. Лайма вышла из кафе и, держа стакан двумя руками передгрудью, осторожно двинулась вперед. Когда она была на полпути к цели, к нейвнезапно подскочил незнакомый испуганный мужчина в сбитом набок галстуке. Глазау него выкатились из орбит, по лицу градом катился пот.
— Пожалуйста! — закричал он. — Дайте мнестакан! Там моей жене плохо.
Лайма только зубами успела щелкнуть, когда мужчина вырвал унее из рук стакан и убежал, петляя, словно заяц. Пока он это проделывал,несколько капель сока выпрыгнуло из посудины и шлепнулось ей на туфли. Лайматоскливым взором посмотрела на человека в желтой рубашке, который по-прежнемукопался в газетах, и вернулась обратно в кафе.
— Налейте мне минералки, — обратилась она кофицианту, который, завидев ее, сразу же двинулся к стойке.
— А куда вы дели стакан? — подозрительно спросилон.
— Его тоже включите в счет.
— Отлично. Значит, минералки, — пробормоталон. — Вот.
Лайма взяла минералку и тем же путем отправилась обратно. Ноне успела сделать нескольких шагов в направлении магазинчика, как к ней подошламаленькая бабушка в сарафане до полу и жалобно попросила:
— Дочка, дай водички! Мне бы таблетку запить…
Бабушка была такая хорошая, чистенькая и несчастная, чтоЛайма не смогла ей отказать. Вздохнула и молча отдала воду.
«Отлично, — подумала она и посмотрела на мужика вжелтом с пронзительной тоской. — Может, подойти и просто плюнуть ему напиджак? Быстрее получится». Однако плеваться в общественном месте — значитпривлекать к себе внимание. Еще скандал поднимется! Это лишнее, решила Лайма иснова отправилась за водой.
Официант, завидев ее без стакана, упер руки в боки исмотрел, как она приближается, чрезвычайно пристально.
— Минералки, — потребовала Лайма, подойдя вплотнуюк стойке и навалившись на нее грудью. Взгляд ее как бы заранее предупреждал,что спорить бессмысленно.
— Вы разоритесь на стаканах, — предупредил юноша иухмыльнулся. — Может, вам в одноразовый налить, в пластиковый?
— Все равно, — гордо ответила Лайма, схватиламинералку и быстрым шагом двинулась по накатанной дорожке к магазинчику.
Облить этого типа надо во что бы то ни стало! Она сделалаодин шаг, второй. Люди обтекали ее с двух сторон, дорога была свободна. Неуспела Лайма возрадоваться, как неизвестно откуда прямо на нее выскочилаперепуганная молодая мамаша со щекастой девочкой на руках и пискнула:
— Моя малышка проглотила пуговицу! Пожалуйста, дайтеводички! Скорее!
— Откуда вы знаете, что она проглотила? — мрачноспросила Лайма.
Мамаша сердито засопела, потом протянула руку и вцепилась встаканчик.
— Дайте же воду! — крикнула она.
Завладела стаканчиком и стала совать его девочке в нос.Девочка смотрела на нее, не моргая, как маленький совенок.
— Пуговицу необязательно запивать, — пробурчалаЛайма. — Она и так отлично проскочит.
Оглянулась назад, на кафе. Пропасть какая-то! Идти заочередным стаканом? Уж прямо и не хочется — все равно отберут. Как же загнатьэтого дядьку в туалет? По собственному почину он неизвестно когда тудаотправится. Может, атеисты вообще писают раз в сутки… «Испачкаю егочем-нибудь! — решила она. — Как это я раньше не сообразила?»
Она бегом добежала до кафе и постучала ладонью по стойке.
