— Этот разговор пока не касался ребенка. Мы обсуждали нас.
— Боже праведный! Ты хочешь сказать, что отсутствие мебели доводит нас до развода?
Она печально замотала головой и стала суетливо вытирать слезы.
— Пустой дом — это всего лишь метафора. Разве ты не понимаешь? Мы тоже, словно два опустошенных сосуда, Рик. И можем такими и остаться, если ты не впустишь меня в свое сердце. Но ты не собираешься этого делать, правда?
Он поднял, было, руку, чтобы успокоить ее и приласкать, но передумал и крепко сжал пальцы в беспомощный кулак. Обнять ее значило дать ей ложную надежду. Ему никогда не удастся ее удержать. Сердце ныло, дыхание было прерывистым. И хриплым голосом он заговорил:
— Можем мы вернуться к этому разговору после моей поездки?
— Рик, а зачем вообще утруждать себя возвращением? И зачем мне здесь оставаться?
Эйлин смотрела ему в глаза, и Рик чувствовал, как его водоворотом затягивает в изумрудную бездну. Он всегда будет хранить в своем сердце теплоту этих глаз. Но страдания и боль, через которые ему уже пришлось однажды пройти, послужили ему хорошим уроком и крепко держали его в жесткой узде. И этого напоминания было вполне достаточно, чтобы сдержаться и не обнять Эйлин, не склонить голову ей на плечо и не спрятать лицо в ее волосах, вдыхая свойственный только ей нежный цветочный аромат.
— Наш дом пуст, Рик, — сказала она неестественно низким голосом, словно каждое слово стоило ей неимоверных усилий. — И он навсегда останется пустым, потому что ты этого хочешь.
Он вздрогнул, словно она его ударила. Если бы Эйлин наградила его банальной пощечиной, то боль была бы физической. Эта же боль пронизывала до костей.
— Ты не хочешь рисковать, — продолжила Эйлин, шаря руками по кухонной стойке в поисках ключей от машины. — Ты закрыл свое сердце навсегда, чтобы никто больше не смог до него достучаться. — Она вновь посмотрела ему в глаза, и он увидел в них печаль. — Конечно, это безопасно, но жутко одиноко, как в аду. Ты на самом деле стремишься провести остаток дней в полном одиночестве?
Все, что Рик отчетливо слышал за последние минуты, так это только ее слова «Зачем мне здесь оставаться?» Значит, она все-таки собиралась уйти. Как он и предполагал. Все кончено. Все защитные средства и ухищрения по предотвращению катастрофы себя не оправдывали, боль была безумной. Рик отпрянул назад. Он сам не осознавал, насколько сильно был к ней привязан.
Рик никогда не позволит себе думать о существовании в языке слова «любовь», потому что знать, что он ее потерял… черт, это разрушит его окончательно.
Эйлин развернулась и направилась к двери. Рик последовал за ней.
Она была уже на середине дорожки, ведущей к гаражу, и только тогда он произнес:
— Я знал, что ты меня оставишь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Сев в машину, Эйлин яростно стукнула по приборной панели, вымещая чувство неудовлетворенности собой.
Черт побери! Ее поведение полностью совпадало с его ожиданиями. С первого дня их встречи он знал, что она уйдет. И она только подтвердила его пророчества, хотя совсем не собиралась делать это.
Ладонями она стала растирать щеки, словно произошедшее всего несколько минут назад можно было уничтожить таким простым способом.
— Я отказалась от него. Оставила одного в этом огромном заброшенном доме. Глупо, глупо, глупо.
Бабуля, бывало, говорила, что однажды нетерпеливый нрав Эйлин возьмет свое и затмит в ней все самое хорошее. Сегодня бурный всплеск был слишком ярким примером. Эйлин пошла на поводу у разочарования и ярости, и ничего уже нельзя было изменить. Больше он ей никогда не поверит.
С этого самого дня ему всегда будет мерещиться, что она от него уходит.
Но коль дело сделано, то мчаться обратно, усеивая дорогу словами оправданий и обещаний, было бессмысленно. Она дала Рику клятву любви и верности при венчании. Он не поверил ей, так сможет ли поверить ее очередным заверениям?
Она сидела в машине и терпеливо ждала. Надеялась, что он придет за ней. Верила, что ринется за нее в бой. И не только за нее, за них.
Секунды медленно отсчитывали время, растягиваясь в мучительные минуты. Но единственным звуком, прорезавшим тишину, было ее собственное дыхание и резкие порывы ветра, стучавшие в лобовое стекло.
Рик не выходил.
А она не могла вернуться.
— Боже праведный, Эйлин! — выпалила она, включая зажигание и обводя дом прощальным взглядом. — Ты вышла замуж в надежде научить Рика любить и доказать, что ты его никогда не оставишь. — Эйлин включила первую скорость и, выехав за пределы их участка, свернула на проезжую часть. — Отлично у тебя это получилось.
Последняя ночь в Сан-Франциско была для Рика невыносимой. Он чувствовал себя во власти какой-то магической силы, не дававшей ему сосредоточиться на делах. Не хватало терпения прийти к единому разумному мнению и совершить сделки с требовательными и капризными клиентами, которых беспокоила только неустойчивость рынка ценных бумаг.
— Господи, да какое значение имеет стабильность рынка? — ворчал он, заваливаясь на гостиничную кровать и набирая номер своего домашнего телефона. — Кроме Эйлин, все остальное неважно.
Рика не было дома уже четыре дня. И его мучила неизвестность, где сейчас Эйлин. Чем она занята? О чем думает? С того момента как Эйлин покинула их дом, Рик переосмыслил всю свою жизнь, заставив свой мозг проделать титаническую умственную работу.
Она была права.
Он порвал с Бриди, равно как и со всеми остальными женщинами, встретившимися на его пути, чтобы уберечь себя от их потенциального неожиданного ухода. Это была устойчивая схема его поведения, но сейчас ему бы не хотелось повторять подобной ошибки.
Снова и снова Рик прокручивал перед глазами картину ухода Эйлин. Вновь и вновь слышал звуки заработавшего мотора ее машины.
Он не бросился вслед за ней, а стоял в оцепенении и молча наблюдал, как она уезжает.
Но воображение рисовало ему совсем другие картины. В своих иллюзиях Рик хватал ее за руку, не давая открыть дверцу машины. Он обнимал ее и клялся в своей преданной и вечной любви. Он умолял ее остаться. Взывал к ее сердцу. Просил не покидать его никогда.
И в его сказочных представлениях она улыбалась ему в ответ. И возвращалась.
Но мечты были слишком далеки от реальности…
Прижав телефонную трубку к уху, Рик вслушивался в гудки. Никто не отвечал. Эйлин там не было. Она ушла и, кажется, не собиралась возвращаться. Ему представлялся их окончательно опустевший дом. Его огромные комнаты. И зловещая тишина. И Рик знал, что без Эйлин не имело никакого значения, где он будет жить. Его постоянно будет окружать оглушительная пустота. Его ребенок будет расти в атмосфере любви, созданной лишь Эйлин. Рик мог бы полностью разделить это счастье, но вместо этого ему придется, как всегда, желать любви, но никогда не обладать ею.
