Она вообще до меня не была ни с кем.
Армила девственница!
В уголках ее глаз выступили слезы и задрожали, переливаясь на кончиках ресниц.
Застыл каменным изваянием, крепко вжимая ее в себя.
— Сейчас… Потерпи, девочка моя! Сейчас пройдет, — выдохнул, проклиная себя в душе, чувствуя как изменились ее ощущения, как рвано дышит и вздрагивает в моих руках, пытаясь сдержать всхлипы.
— Маленькая, прости! В первый раз всегда больно. Расслабься.
А у самого крышу рвет от дикой накатившей радости, что я у нее первый!
Что никто до меня!
Что невинна!
И хочется долбиться в нее со всей дури на полную длину, наслаждаясь желанным телом. Только понимаю, что нельзя. Нутром ее боль чувствую. Она по всему телу всполохами идет и скручивает в жгут.
Как помочь? Боль ее на себя хоть немного взять, облегчить? И понимаю, что сам виноват. Взял ее грубо, не ожидая такого сюрприза.
Языком по ее уху проложил дорожку, нашептывая какая она желанная. Мочку облизнул и услышал как слабо, где-то внутри отозвалась.
Коснулся губ, раскрывая их, вторгаясь в сочную мякоть рта и лаская ее там.
Мила вздрогнула, приоткрыв глаза, глядя на меня мутным взглядом. И я потерялся в этом бездонном омуте, заблудился, окончательно понимая, что назад дороги нет.
Это все.
Она моя!
До кончиков волос. Вся!
Не отпущу, даже если умолять и проклинать будет.
Выдохнула мне в рот и тихонько застонала, а я почувствовал, как тело ее расслабляется понемногу. Внутренние мышцы уже не так сжимают, хоть и тесно все равно настолько, что кажется я кончу от пары толчков в нее.
Зарылся пальцами в ее волосах, уткнувшись лбом в лоб.
— Ты моя… теперь, — выдохнул сквозь зубы и качнулся медленно, выходя из нее, чтобы снова полностью заполнить собой, — запомни это!
И снова осторожное назад — вперед.
Двигаться, сдерживаясь что есть силы, жадно ловя каждую эмоцию на ее лице, осыпая поцелуями.
Никогда не думал, что меня будет заботить Что чувствует девушка при близости со мной.
Оргазм.
Точка.
Так было всегда. Вернее, я так считал.
А сейчас смотрел в ее глаза и боялся увидеть разочарование или новую порцию боли, когда морщась, принимала меня в себя. Проклинал себя и свою несдержанность.
Но боль отступала. Я ощущал это на каком-то энергетическом уровне. Или хотел в это верить. Где кончались ее эмоции и начинались мои, уже не смог бы внятно ответить.
Мила вцепилась мне в плечи, тяжело дыша. И я уже не мог остановиться, теряя контроль, хрипя как раненое животное, с каждым разом увеличивая амплитуду толчков, вколачиваясь в нее все сильнее и уже не целуя, а откровенно трахая языком ее рот. Уже не разбирая где она кричит, а где я рычу от того, что внутри меня вот-вот взорвется огненный вулкан.
Стол ходил ходуном под нами, каждую минуту сопровождаясь звуками чего-то падающего.
Вжимал руками Милу в себя, двигаясь с остервенением бедрами и насаживая ее на свой член до самых яиц, хоть и понимал, что нельзя так.
Но как же сладко!
Чееерт!
Она вдруг заскулила, ногтями заскребла, впиваясь и притягивая меня за шею, запрыгнула, соскакивая со стола и плотно обвив ногами. И пульсация стеночек ее лона легкой дрожью по члену. Вздрогнула, покрываясь мурашками. Капельки пота заблестели на лбу.
— Мила, — ахнул, чувствуя как меня окатило ее удовольствием.
Болезненным, тягучим, но таким пьянящим, что я едва устоял на ногах.
И… не выдержал, забылся, изливаясь мощной струей в нее, отключив мозги, чувствуя как толчками из меня выходят потоки энергии, успев лишь опереться полусогнутыми коленями о стол, все так же крепко сжимая ее в объятиях.
24. Тамин
Реальность навалилась всем своим весом, словно гранитная глыба, похоронив разом все зародыши надежды.
Мила сползала с меня, отведя взгляд. Ее потряхивало.
Хотелось бы верить, что от пережитого удовольствия, но слова, сорвавшиеся с ее губ в следующий момент спустили с небес на землю.
— Вы изнасиловали меня!
Я даже задохнулся на мгновение от подобной наглости.
А не она ли минуту назад бурно кончала на моем члене? И это в первый-то раз!
— Сама-то веришь в то, что говоришь? — справившись с эмоциями, подал ей салфетки.
Она принялась оттирать мое семя, смешанное с кровью на внутренней стороне бедра.
С усмешкой наблюдая, как она пытается натянуть на себя платье, как стягивает разорванные куски в надежде хоть частично прикрыться, стоял рядом, оперевшись на письменный стол и все еще ощущал отголоски пережитого удовольствия, гуляющие по телу.
Самого нагота не смущала. Давно уже не пацан, чтобы прятать при женщине то, чем наградила природа. Тем более, при своей женщине!
А то, что Мила теперь останется при мне, я не сомневался.
— Вы использовали какой-то тип воздействия на меня, управляли, навязали мне чужие эмоции! Это явно была гнусная, мерзкая манипуляция!
Ее глаза откровенно метали молнии и, в какой-то момент, мне даже показалось, что радужка глаз начала переливаться, как это бывает у миаро в момент сильных эмоций. Только не серебристым, а всеми оттенками сине-голубого.
Сморгнул от удивления.
Бред!
Чего только не привидится после хорошего секса.
— Я не воздействовал на тебя. Оргазм мы не умеем навязывать, — наблюдая из-под прикрытых ресниц как вспыхнули алым ее щеки, я довольно улыбнулся.
Почти под цвет платья.
— Вы воспользовались моей растерянностью! Сыграли на благодарности!
— То, что это был добровольный акт подтвердит любая проверка. Ты сама хотела меня. И получила не меньшее удовольствие.
Мила запыхтела от негодования совсем как ребенок. У меня же, после всего случившегося, в теле бродила невероятная легкость. Эйфория еще не отпустила, поэтому попытки досадить мне не возымели успеха.
Да, давно я не получал такой кайф. Именно то, чего так давно требовало тело. И душа.
Сейчас внутри все находилось в приятном равновесии и гармонии.
— К вечеру я составлю договор. Обсудим все нюансы.
— Какой договор? — насторожилась она, не поворачиваясь.
Я встал, оказываясь у нее за спиной, прижал к себе и прошептал на ухо:
— На то, что ты теперь моя! Разве не понятно?
