– Это же твое любимое, – возразил Майк.
– У Норы лучше.
Майк был вынужден молча согласиться с дочерью. Он свозил Эмили в кондитерскую Монтерея – увы, не то. Со времени их последней встречи с Норой прошло пять дней. И к лучшему, старался он уверить себя, он избегает Норы ради собственного блага. Впрочем, это не помогало, он не видел ее, но ощущал ее присутствие, она заполнила собой каждый уголок его вселенной.
Ее любовь к его дочери.
Картинки, которые они рисовали вместе с Эмили.
Да что там, в его спальне еще стоит запах ее духов.
– Нора говорит, что поможет мне сделать костюм для весеннего праздника.
– Что?
Майк заставил свой мозг вновь настроиться на действительность.
Эмили театрально вздохнула и обратила на него один из тех умудренных взглядов, которые, по его глубокому убеждению, свойственны всем женщинам от природы.
– Нора говорит, что поможет мне...
– Это я уже слышал, – перебил Майк, не позволяя своей маленькой любимице пускаться в пространные объяснения. – Когда ты видела Нору?
– Вчера, – отозвалась Эмили, слизывая с пальцев шоколад.
– Вчера?
– Угу.
Майк бросил на девочку сердитый взгляд.
– И где же?
– В школе. Она пришла, чтобы пообедать со мной.
Нора ходит к Эмили в школу?
– И давно она к тебе ходит?
– Вообще-то, давно, – ответила Эмили с таким видом, словно их с Норой совместные обеды продолжаются не первый год. – Папа, Нора – она хорошая, я люблю ее.
Майк застыл, молча глядя на дочь. Сколько же дней Нора встречает Эмили после занятий в школе? И почему никто ни слова не сказал ему? И с какой стати она до сих пор ходит в школу к Эмили? Ее сделка с ним успешно завершена, Нора рассталась со своей девственностью, и у них нет больше поводов для общения. Пять долгих дней Нора не появлялась на ранчо, сам Майк избегал ее и не сомневался, что она придерживается той же тактики. Однако, как выяснилось, ее контакты с Эмили не оборвались.
При этой мысли внутри у Майка вдруг родилось нечто теплое, светлое, подозрительно напоминающее надежду. Только теперь он понял, каким слабаком был все это время. Он прибегнул к запрещенному приему – отвернулся от Норы только из-за того, что убедил себя: он, мол, стоит на страже интересов Эмили. А Нора, как теперь становится ясно, заботилась о девочке по-своему. Между ними установилась связь, которую Майк обрывал со всей решимостью.
– Папа, – нерешительно заговорила малышка, – а почему Нора больше не ездит к нам на ранчо?
Да-с. Как на этот вопрос ответить? Сказать правду? Нет, разумеется. В конце концов, не может он объявить единственной дочери, что ее отец – кретин. Так что говорить?
– Ну, у Норы очень много дел...
– А ты ее просил остаться с нами? – перебила Эмили, прожигая его взглядом.
– Нет, моя родная, – сознался Майк, – не просил.
– Так как же?
Девочка вытерла рот тыльной стороной ладони, оставив на щеке шоколадный след.
Хороший вопрос. В самом деле – как же?
– Никто не останется, если не попросят, – заметила Эмили с типичным детским глубокомыслием.
– Наверное, ты права, – признал Майк.
Осталась бы Нора на его ранчо, прими он ее признание в любви и откликнись на него? Согласилась бы войти в уже существующую семью?
Да нечего раздумывать, ответ ясен и так: конечно же, да. Нора – не Викки, она веселая, умная, добрая и к тому же уже любит Эмили словно собственного ребенка. И ему она в последние недели дала столько любви, сколько он не знал годы и годы.
Что-то заворочалось у него внутри, и Майк стиснул зубы, чтобы не сплюнуть в досаде. Он упустил возможность обрести настоящую любовь, решил защитить себя, воспользовался Эмили как предлогом, упустил свой самый бесспорный и счастливый шанс.
И винить он может только себя.
Ну да, когда-то он уже терял голову от любви, обжегся на молоке и теперь поневоле дует на воду, но любовь снова нашла его, а он струсил, испугался риска. А ведь на этот раз тоска по утраченному несравненно сильнее. Никогда прежде он не знал такого большого и глубокого чувства, как то, что зародила в нем Нора.
Майк перевел дыхание и включил мотор.
– Эм, пристегни ремень, – приказал он.
– Мы увидим Нору? – с надеждой спросила Эмили, управляясь с ремнем.
– Нет, – рявкнул Майк и тут же увидел, как потемнело лицо дочери. Тогда он перегнулся через спинку сиденья и ухватил двумя пальцами подбородок Эмили. – Ты поедешь домой, а с Норой встречусь я.
Существуют обязанности, которые необходимо выполнять самому. Может, Майку было бы легче уговорить Нору, если бы рядом была Эмили, но он отогнал от себя эту мысль, Нора должна принять его, а не ребенка. То, что она любит Эмили, ему известно.
А теперь он обязан удостовериться в том, что она любит его настолько, что даст ему еще один шанс.
– Папа, ты будешь просить ее, чтобы она осталась?
Просить.
Умолять.
Убеждать.
Что угодно, подумал он, выруливая на дорогу.
Нора окинула взглядом покупателей и выглянула в широкую витрину, выходящую на центральную улицу. Весеннее солнце освещало асфальт, обещая скорый приход лета.
Улица полна народа, клиентов в кондитерской хоть отбавляй, а Норе хотелось одного: запереть свое заведение и мчаться на ранчо. Она оперлась локтями о прилавок: перед глазами предстал Майк и его лошади. Ей казалось, что стоит протянуть руку, и она ощутит солнечное тепло на его щеке, услышит шум ветра в ветвях деревьев. Воображаемый Майк повернул голову и послал Норе такую ослепительную улыбку, что кровь чуть не вскипела в ее жилах.
– Ну что, Нора, привет, – раздался низкий голос у нее над ухом.
Видение мгновенно ушло, и перед Норой явился Билл Хаммонд. Его карие глаза обшарили ее фигуру с таким интересом, что ей тут же захотелось прикрыть руками грудь.
– Привет, Билл. Что для тебя сделать?
Ее вдруг передернуло от простого вопроса, который она задавала клиентам ежедневно.
– Ну-у... – Билл облокотился о стеклянный прилавок и одарил Нору взглядом, который считал своим козырем. – Уж кое-что ты могла бы для меня сделать.
Нора изобразила приветливую улыбку, молясь, чтобы он скорее ушел – на этот раз она не была расположена к флирту.
Между тем, стоя у витрины кондитерской, Майк в десятый раз за последние пятнадцать минут повторял про себя то, что он скажет Норе. Если только, конечно, она будет в подходящем настроении и согласится выслушать его.
