Книга Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123

— Я сам говорил о разложении нравов в нашемгороде, — вставил Цицерон.

— Я слышал о твоем выступлении в сенате, — сказалМатий, — но почему ты считаешь, что источник зла — Катилина? А чем лучшетвой друг Катул? Разве он не предлагал Цезарю большую взятку, чтобы тототказался выставить свою кандидатуру в верховные понтифики? Может быть,Катилина просто более развращен, чем остальные. Но он — наше порождение. Еговоспитателями были гражданские войны, проскрипции Суллы, наши нравы в городе ипровинциях, взяточничество наших чиновников. На таком фоне выросла нашамолодежь. Этого следовало ожидать.

— Должен признаться, что я не ожидал встретить в твоемлице такого обличителя наших нравов, — признался Цезарь, — но ты саммог бы помочь городу выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Однако тыпредпочитаешь разводить яблоки.

— Я делаю то, что мне нравится, Юлий, и не пытаюсьделать того, чего не умею. Из меня получился бы плохой консул. Для такойдолжности нужно иметь ваши способности, а их у меня нет. Но я верю в будущееРима и римлян. Мне не нравится его сегодняшний день, но я верю, что он скоропройдет, и новый день принесет нам нравственное очищение.

— Увидим, — загадочно улыбнулся Цезарь, — всезависит от воли богов.

Цицерон усмехнулся. Он хорошо знал, как верховный жрец веритв богов. Они обменялись быстрыми взглядами с Цезарем, и оба поняли друг другабез слов. Матий этого не заметил.

— Я думаю, — продолжал хозяин дома, — вывспомните нравы наших предков. Прадед нынешнего Катона — Марк Порций КатонСтарший, будучи цензором, исключил из состава сената одного патриция за то, чтотот поцеловал свою жену при дочери. Подумать страшно, какой путь мы прошливсего за несколько поколений. И я не вижу ничего, что могло бы остановитьсегодня наше разложение. А раз так, я решил разводить яблоки. Политика сегодня— это подкуп избирателей, грязные интриги магистров, сделки за спинами римлян.Эта игра не для меня.

— Это не лучший выход, Матий, — словно раздумывая,сказал Цезарь, — не вмешиваться в события, предоставив их самим себе, бытьпосторонними наблюдателями. Я очень ценю твою честность, но я никогда не смогбы последовать твоему примеру. Раз таковы правила этой игры, будем играть поэтим правилам.

— Цезарь предпочитает быть плектором в политике,которую он считает кифарой,[86] — заметил Цицерон, — исамому бить по ее струнам. Но я согласен с ним, Матий. Ты ведь знаешь, япереписываюсь с Посидонием,[87] который стал после смертиПонэтия[88] главой школы стоиков, и он написал мне, когда ястал консулом, что стоику претят мысли о власти, но власть необходимо даватьистинно мыслящим людям, и, следовательно, я поступил правильно, выдвинув своюкандидатуру.

— Я не признаю учения стоиков, — заметилхозяин, — и позволь мне остаться при своем мнении. Согласно учениюЭпикура, человек по природе своей превосходит все прочие живые существа, и онподобен великим богам во всем, кроме бессмертия. А человек рожден прежде всегодля того, чтобы созерцать мир, размышлять и действовать на благо этого мира.Для меня идеал гражданина — римский диктатор Квинций Цинциннат. Когда к немуприехали послы сената, он обрабатывал землю. Вытерев пот и пыль, он надел тогу,поехал в Рим, разбил врагов и на шестнадцатый день, сложив свои полномочия,снова вернулся на свое поле. Я хочу, чтобы вы меня поняли. Ведь мы не радуемсянашей жизни, в которой столько наслаждений — телесных, духовных, чувственных.Можно провести ночь с несколькими куртизанками, но не получить истинногонаслаждения. Можно напиться до потери сознания и не почувствовать прелестиаромата вина. Вот вы похожи на этих людей. Так же, как и остальные, стремитеськ власти, а получив ее, стараетесь забыть обо всем на свете, кроме самого себя.Нужно просто счастливо жить, не стремясь осложнять свою жизнь ненужнымизаботами.

— Ты противоречишь сам себе, Матий, — возразилЦицерон, — а кто тогда выступит против нынешних нравов, против людей,подобных Катилине, если все будут только наслаждаться жизнью?

— Если все общество будет состоять из людей, обладающихсовершенным разумом, зло в этом мире исчезнет и Катилина останется один.

— Но беда в том, что все общество не может состоять изтаких людей, — вздохнул консул, — и поэтому мы должны бороться противтех, кто, пользуясь невежеством толпы, склоняет ее к противозаконным актам.

Подошедший домоправитель что-то быстро сказал хозяину дома,и Гай Матий встал и, извинившись, покинул своих собеседников. После его уходаоба молчали, избегая смотреть в глаза друг другу. Наконец Цицерон осторожносказал:

— Ты, кажется, приглашен в термы Минуция?

— Да, — ответил Цезарь, метнув быстрый взгляд наконсула, — ты тоже приглашен на завтра?

— Говорят, там соберутся некоторые нашисенаторы, — ушел от прямого ответа Цицерон.

Цезарь понял, что завтрашнее приглашение в термы Минуциябудет последней попыткой оптиматов уговорить популяров не поддерживать навыборах Катилину. Он незаметно усмехнулся. Интересно, что они предложат личноему.

— Красс знает? — спросил он уже деловым тоном.

— Его пригласят сегодня вечером.

— А Катон?

— Что Катон? У него свои принципы. Я ему уже говорил,что он всегда забывает, где живет. Не в идеальном государстве Платона, а средиподонков Ромула, — покачал головой Цицерон.

— И что он ответил? — усмехнулся Цезарь.

— Тем хуже для подонков. Нет, он ничего не знает.

— Не хочет знать или не знает? — спросил, уточняя,Цезарь.

— Не хочет знать и не знает, — четко произнесЦицерон.

— Бедный Матий, — в голосе Цезаря прозвучала плохоскрытая ирония, — столько говорил о нравственности, Эпикуре, грязной игреи вот что получил в своем собственном доме — сделку за спинами римлян.

— Но он ведь сам сказал, что все честные люди должныобъединяться, — рассмеялся Цицерон.

Оба были довольны беседой, как два человека, отличнопонявших друг друга.

Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123