Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
– Потому что я хочу понять, не являетесь ли вы Кеннетом Бурком.
– А как вы угадали мое имя? – спросил он.
И тогда я сказала: «Знаете, я прочитала «Постоянство и изменения», «Философию литературной формы», «Грамматику мотивации», а также…
– Неужели? – удивился он[274].
Как и многие другие преподаватели, Кеннет Бурк был ученым с блестящей репутацией. В отличие от большинства своих коллег-преподавателей в университете, у него была прямая связь с двумя легендарными литераторами, проживавшими в Гринвич-Виллидж. Он жил в одной квартире с поэтом Хартом Крейном, покончившим жизнь самоубийством из-за того, что не мог «исправить» свою гомосексуальность, а также автором романа «Ночной лес» Джуной Барнс. Для Сьюзен Бурк был человеком, связывающим ее с тем миром, в который она мечтала попасть. Для Бурка Сьюзен была «лучшей студенткой, которая у меня училась»[275].
Сьюзен написала на курсе Бурка работу по роману «Ночной лес», в которой смело критиковала мнения самых уважаемых критиков. Элиот писал, что книга напоминает ему «Елизаветинскую трагедию». Зонтаг справедливо считала, что в большей степени роман вдохновили произведения декадентов fin de siècle. «Юмор и страсть романа «Ночной лес» нисколько не похожи на «здравость» типичного Елизаветинского трагедийного сюжета, – писала она. – Утонченный стиль и гиперчувствительное восприятие мисс Барнс в большей степени напоминает стиль Патера, чем Марло или Вебстера». Зонтаг связывает эту утонченность с более буквальным декадентством, а также пишет, что «восприятие Барнс морального падения в форме инициации в мистерии деградации можно гротескно приравнять к поступательному движению мистика к абсолютному приобщению к святым тайнам».
Деградация героев Барнс несет также и философский смысл. Мистик должен уйти от «мирской» жизни, чтобы постичь высшую истину и правду, что можно рассматривать как положительное значение деградации. Однако этот распад лишь в «гротескном» смысле можно сравнить с духовным поиском истины, мир, описанный в «Ночном лесе», не является духовным. Это произведение с одной стороны тесно связано с романом де Сада «Философия в будуаре», а с другой – с буддистской и дзенской философией, которой увлекались многие современники Зонтаг, например, такие, как Джой Кейдж и Джаспер Джонс.
Роман Барнс был написан во времена рассвета конспирологического антисемитизма. Барнс пишет, что евреи обманывают, более того – они принципиально не в состоянии быть искренними и также весьма несостоятельны как сексуальные партнеры. Такие заявления, сделанные любым другим автором, могли бы расцениваться, как расистские. Однако в положительной оценке Зонтаг угадывается невысказанная симпатия и самоидентификация с лесбийской тематикой: «В конечном счете образ еврея как изгоя и преследуемого человека усиливает тему «сомнительности» или того, что находится под вопросом, в такой же степени, как ранее упомянутые сексуальные отклонения представляют собой несанкционированное обществом поведение, т. е. жизнь социально отчужденных»[276]. Гомосексуализм и иудаизм переплетаются с театральностью и аристократией в выдуманном мире сонного царства, в котором все не так, как кажется с первого взгляда. Вот что пишет Зонтаг:
«Этот маскарад стал настолько неотъемлемой частью этого мира, что фрау Манн, величающая себя герцогиней Бродбэк, приходит в изумление, когда в присутствии Мэтью О’Коннера Феликс спрашивает ее, является ли граф Аламонте настоящим графом. «Господи Боже! – отвечает герцогиня. – Что я могу сказать? А ты сам им являешься? Или, может быть, доктор?» Читателю остается только задаваться вопросом о том, является ли графом сам Herr Gott».
В Чикаго у нее был свой личный маскарад, во время которого она увеличила пропасть между реальной Сьюзен и ее восприятием в обществе. Еще в школе она считала себя вруньей и в Чикаго продолжала работать над мифологизацией своей личной истории. «Кому-то она сказала, что происходит из влиятельной семьи, – говорил один из ее сокурсников. – Богатство, большие автомобили с открытым верхом, голливудский загар, персоны»[277].
ЗОНТАГ ОХОТНО ПРИДУМЫВАЕТ ИСТОРИИ ПРО СВОЮ МАТЬ И ГОВОРИТ ОДНОМУ ЗНАКОМОМУ, ЧТО «МИЛДРЕД НАПОЛОВИНУ ИРЛАНДКА, А НАТ НАСТОЛЬКО РЕВНУЕТ СЬЮЗЕН, ЧТО ПЫТАЛСЯ ЗАДАВИТЬ ЕЕ АВТОМОБИЛЕМ»[278].
Эти выдумки имеют глубокую подоплеку правды. Сьюзен хотела бы быть выходцем из более счастливой и благополучной среды. Заявление об «ирландских» корнях матери можно воспринимать как слишком буквальное желание Сьюзен видеть мать не такой, какой она является на самом деле. Это желание прослеживалось и в ее письмах чикагского периода. Сьюзен по-прежнему вела себя, как заботливый родитель: «Надеюсь, что ничем не задела тебя в нашем прошлом телефонном разговоре», – писала она матери в октябре 50-го. Сьюзен пыталась поднять образовательный уровень Милдред (которая, судя по ее реакции, совершенно равнодушно к этому относилась): «Я начала и закончила «Вашингтон-Сквер». Замечательная книга, ты обязательно должна ее прочитать. Кстати, ты закончила Теккерея?»[279] По мнению Сьюзен, ее идеальная мать должна была бы читать Генри Джеймса и Теккерея, но в реальности Милдред была совсем другой. И наконец, самое неприятное для Сьюзен – если бы Нат действительно ревновал Сьюзен так, что хотел ее убить, то получалось, что Милдред на самом деле больше любила дочь, чем своего мужа. В Беркли Харриет поняла, что Сьюзен «без тени сомнения была влюблена в свою мать». Одна из студенток в Чикаго говорила, что «никогда не видела, чтобы один человек обожал другого сильнее, чем Сьюзен обожала свою мать»[280].
Чрезмерно буйная фантазия Сьюзен привела к тому, что Меррилл Родин, учившийся курсом старше, отказал ей в своей дружбе. После первого семестра Сьюзен и Меррилл вернулись в Лос-Анджелес, где посетили Томаса Манна. Меррилл рассказал Сьюзен о профессоре Джезефе Швабе, который в духе универсальности и энциклопедичности получаемого в Чикагском университете образования преподавал чуть ли не все курсы. Позднее Сьюзен называла Шваба «самым важным учителем из всех моих учителей»[281]. Спустя несколько месяцев после того разговора Сьюзен, по словам Меррилла, «прибрала его к рукам, из-за чего я начал ревновать и чувствовал, что соревнуюсь с ней, а мне это было совершенно не нужно». Последней каплей для Меррилла стало сделанное Сьюзен для того, чтобы показать свою честность, признание миссис Шваб (работавшей в книжном магазине) в том, что они с Родином воровали в магазине книги.
Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
