Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
Точно такой же – никакой – протирает кресло в Думе еще один деятель по фамилии Выхухоль и по кличке Ерунда. Носит модную недельную щетину, и только этим примечателен и в народе узнаваем. Изображает из себя лидера политической силы, но сила эта болтается, как мочало на ветру, в унисон с линией царского двора. Короче, ни в сказке сказать, ни пером описать, потому что описывать нечего в кейсе Ерунды.
Есть еще партия «Тыква» – постоянно на политический Олимп стремится, но никак не попадет. Ейный лидер Яблонский – ветеран политической тягомотины. Он начал выступать за все хорошее и против всего плохого еще при царе Горбыле, но так ничего и не добился в плане личного успеха. Как про него кто-то сказал, вечно вчерашний.
К нему в политбригаду какие только известные личности не сватались – они могли бы поднять популярность «Тыквы». Но Яблонский всех последовательно посылал, потому что буквально до трясучки боялся конкуренции. Он и сам себя бы выгнал, чтобы не дать возможности стать лидером. Так и прошла его политическая житуха – в попытках никого не пустить на делянку. Лидер самого себя. Живодерский хоть смазливых пацанов в свою баню пускает, а этот один парится. А самого себя веником хлестать неудобно.
Так они на Олимпе и жили: дергались, что-то изображали, а сами без отмашки с царского двора и в сортир боялись сходить. Это не политики, а терпилы какие-то. Царь это быстро прочухал и устроил зоопарк: в клетках сидят все эти политические евнухи, а сверху им иногда кидают морковку. Они и счастливы. А политики как таковой в царстве не осталось вовсе, одна имитация.
Не считать же политиками таких, как, например, думец Суцкий. Жуткий похабник, любитель хватать парламентский противоположный пол за разные места, о чем бабы регулярно жаловались. Был грандиозный скандал, все царство угорало, слушая девок, которые рассказывали, за какой лобок их Суцкий прямо в служебных палатах хватал. Но с него как с гуся вода. Он – соратник Живодерского, имеет элитные хоромы огромной площади, записанные на его безработную бабу, гектары на Рублевке и несколько сказочно дорогих телег, на каждую из которых ему лет десять надо зарабатывать. Но он никем и ничем никогда не работал, десятилетиями просиживая портки в парламенте, куда загадочным образом все время попадает.
* * *
Правда, политика все же пытается в наше болото прорваться. Регулярно появляются лихоимцы, которые против царя и его прихвостней и за простой народ. Их и купить пытались, и на дыбе пытали, и головы рубили, а все равно дурной пример заразителен, и время от времени на горизонте, где тишь да благодать, возникают очередные последователи Стеньки Разина и Емельки Пугачева.
Чтобы отбить охоту к бунту, Борьке Немцу, проявлявшему непочтение к власти и подбивавшему народ на смуту, стрелу в спину пустили прямо недалече от Лобного места. А что же он хотел, коли самодержца принародно долбанутым назвал. Но никто ничего не видел. Городовые, конечно, следствие провели для блезиру. Нашли какого-то абрека, якобы и учинившего смертоубийство на почве личных отвратительных отношений. Нитки тянулись и в горы, и на царский двор, но монарх, сдвинув брови, молвил при стечении народа: «Не думаю, что нужно было человеку стрелой промеж лопаток». На том и порешили: самодержавие не при делах. Виновен сам убиенный, потому что скверноприбытчеством и мшелоимством занимался и был невоздержан с бабами. А где деньги и бабы, там и обманутые варяги, и мужья с рогами. Короче, дело закрывается, все свободны.
Еще зело досаждал царю, портил ему аппетит и сон разночинец Нахальный. По городам и весям о нем шла молва: неспроста человеку такая фамилия дадена, без церемоний режет правду-матку царским опричникам в глаза. Он бы ее и самому царю высказал, да тот делает вид, что не царское это дело – быть в курсе про всех нахальных, их у нас пруд пруди. По фамилии царь его ни разу не назвал: примета плохая.
Но государь лукавил, конечно, что не в курсе. Ему лакей Письков докладные о художествах Нахального ежедневно составлял. То он раскопает неучтенный дворец министра в лесах под Звенигородом, то обнаружит, что генерал Золотушный очередную государеву дачу к рукам прибрал. Короче, шатал столпы самодержавия, как хотел.
Однажды Нахальный покусился на правую руку царя – Димонова. При дворе об этом сморчке все и так знали, но Нахальный рассказал о его художествах широкому кругу холопов. И те, хоть и щи лаптем хлебают, призадумались: откуда у Димонова такие деньги на дворцы, яхты и виноградники, ежели он всю жизнь сидит на царском окладе?
Утро, царь кушает творожок. В дверь просачивается Письков:
– Надежа государь, повели поведать, что Нахальный себе позволимши!..
– Я пожрать хоть могу без этой фамилии?!
– Прости, ваше величество! Но тут совсем лихой беспредел…
– Излагай, только коротко, у меня по рабочему графику через десять минут бассейн и массаж.
– Нахальный опять ладью раскачивает. Раскопал, что Димонов заказал себе за счет казны у якутских ювелиров копию короны, скипетра и державы. Каменьями усыпаны гуще, чем оригинал.
– А что, этот бездельник на самом деле символы заказал? – заинтересовался самодержец, вытирая рот платком, на котором золотом вышит герб государства. – Ну, допустим, копию короны империи мне скоморох один недавно подарил, думал, что денег ему дам. Но он же мне ее преподнес, не бабе своей…
– А Димонов скипетр и державу велел присобачить к своему стулу, который у него в обеденном зале стоит в замке, где виноградники. А корона на яхте у него, и когда напьется, Феклу свою плясать заставляет, а кроме короны, на ней только бусы…
– Тьфу, мерзость! Тем более – Фекла… М-да… Пиши указ. За колебание устоев Нахального заковать в железо с содержанием в каземате в течение двух недель. Кормить дошираком. На прогулку не выводить.
– Да он уже сидел недавно две недели за крамолу о строительстве южного дворца вашего величества. А потом раскопал, что и в Крыму, где цари издревле отдыхают, вы такой же планируете возвести.
– Ну, теперь месяц пущай в оковах посидит.
– А может, его на бессрочную каторгу в Туруханский край лес валить?
– Нельзя. Холопы его портреты на хоругви нацепят, как протопопа Аввакума, так что и каторгой своей вредить будет. В тайной службе есть что-нибудь на него?
– Искали. Не нашли. Избенка на краю Москвы и лапотная мануфактура у родителей.
– Плохо искали. Будет и дальше народ баламутить – найти заморское содержание в биткоинах…
* * *
Вот говорят, когда-то один прежний царь взял страну с сохой, а оставил с кайлом. Что скажут об эпохе нашего героя-самодержца, неведомо. Но рассуждать можно. Вернее, тут не мы рассуждаем, а народ в своем фольклоре.
Если бы монарх побывал на какой-нибудь деревенской свадьбе, без подсадных гостей из царской стражи, то узнал бы много нового о своем правлении.
Царь наш ездит на охотуЛетнюю и зимнюю,Видно, кушать неохотаС магазинов химию.
«Да ладно, – сказал бы государь, – ну, конечно, не без пальмового масла, но все же репа и селедка на столе постоянно, раньше и этого не бывало. При Борисе морской капустой одной питались, а сейчас бананы закупаем, мы – великая страна и скоро догоним Гондурас». А народ отвечает на это:
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 35
