– А как насчет моего отношения к нему?
– Это его мало волнует. Он понимает, что главное – это его мнение: Он даст тебе знать, когда составит его.
Ренцо ухмыльнулся.
– Что вы будете делать сейчас?
Подойдя к шкафчику у кровати, Мэнди достала из него бутылочку и чашку.
– Дэнни любит пить апельсиновый сок, когда просыпается ночью, – сказала она, наполняя чашку. – Я достала бутылочку из холодильника перед тем, как уложить его спать. Она уже успела нагреться.
Сев на кровать, Мэнди протянула руки, чтобы забрать у Ренцо мальчика. Дэнни охотно пошел к матери, но при этом продолжал с интересом смотреть на отца. Они были знакомы уже несколько дней, однако у Мэнди возникло странное ощущение, будто они видят друг друга впервые.
– А теперь папа даст нам чашку.
Указывая на себя, Ренцо повторил:
– Папа.
Дэнни нахмурился.
– Папа, – снова сказал Ренцо, протягивая ему чашку.
Что-то пролепетав на своем языке, Дэнни обхватил чашку обеими ручками и начал пить. Закончив, он с вызовом посмотрел на мать, словно говоря: «Видишь, какой я молодец?»
– Я знаю, что ты хороший мальчик, Дэнни. А если ты сейчас ляжешь в кроватку и закроешь глазки, то будешь просто молодец.
Малыш не стал сопротивляться, когда Мэнди уложила его в кроватку. Он тут же заснул.
– Как у тебя это получается? – с восхищением спросил Ренцо.
– Это совсем не сложно. Дэнни уяснил себе: чем больше он спит, тем больше сможет сделать на следующий день.
– Он кажется таким беззащитным.
– Это впечатление обманчиво. Ты узнаешь, каким несносным он может быть, только когда он завладеет твоим сердцем.
Ренцо нежно улыбнулся.
– Мой дедушка всегда знал: если я смотрю на него невинными глазами, значит, я что-то натворил.
Мгновение спустя он добавил:
– Спасибо тебе за Бруно. Он понимает, что ему недолго осталось, но благодаря тебе он умрет счастливым.
– Нет, благодаря тебе.
– Не льсти мне. Это тебе досталась самая трудная часть дела. Родила Дэнни и воспитываешь его одна. Как ты справлялась в одиночку?
– Я делала это ради тебя, – просто ответила Мэнди. – Я не была одинока. Ты всегда был со мной.
– Как я мог быть с тобой и не знать этого?
– Ты был в моем сердце.
В ответ Ренцо лишь задумчиво кивнул. Затем Дэнни пошевелился в своей кроватке, и он, глядя на сына, произнес:
– Ты сказала, что он родился в октябре.
Мэнди назвала ему точную дату.
– Роды были тяжелыми?
Она кивнула.
– И долгими. Так часто бывает, когда женщина производит на свет первого ребенка. Врачи даже подумали, что что-то идет не так. Я очень боялась его потерять. Это было бы все равно что еще раз потерять тебя.
– Мне следовало там быть, – прошептал Ренцо. – MioDio, я должен был держать тебя за руку.
– Да, – печально ответила Мэнди. – Ты должен был первым его увидеть и взять на руки. Быть рядом, когда у него прорезался первый зуб. Подожди, я покажу тебе.
Включив торшер, она достала из ящика комода фотоальбом и положила ему на колени.
– Сью привезла его.
Ренцо удивленно уставился на снимок на первой странице.
– Но ведь это же я! Откуда она у тебя?
– Я снимала тебя в горах на мобильный телефон, пока ты не видел. Вернувшись в Англию, я распечатала снимки. Этот самый лучший, хотя есть еще неплохие.
Перевернув страницу, Ренцо увидел себя в альпинистском обмундировании. Он довольно улыбался, словно ему принадлежал весь мир.
– Я не знаю этого крутого парня, – усмехнулся он. – Но он явно из тех, кто удирает от ревнивых мужей через балкон.
– Типичный авантюрист. И что я в нем только нашла? – поддразнила его Мэнди.
– Наверное, в нем было что-то особенное.
Его улыбка исчезла, когда он, перевернув страницу, увидел фото Мэнди, сделанное в больнице. Она держала Дэнни, которому был всего день от роду. По мере того, как он смотрел дальше, его лицо становилось все печальнее. Там были фотографии Дэнни, сделанные во время его крещения, его первого Рождества, празднования первой годовщины рождения. По ним было видно, как рос его сын, становился сильнее и умнее.
– Почему ты не показала мне их раньше? – спросил он.
– Я хотела, просто не было подходящего момента. Но сегодня он настал.
Сегодня Ренцо начал открывать душу своему сыну, и Мэнди вновь обрела надежду.
Он долго рассматривал снимок улыбающегося Дэнни.
– Говорят, что первое время малыши стесняются незнакомых людей, – произнесла она, – но с Дэнни такого не было. Он всегда был смелым и общительным.
– Я так много пропустил, – сокрушался Ренцо, – и этого уже никогда не вернуть.
– Зато еще столько всего впереди, – утешила его Мэнди. – Вся жизнь.
– Вся жизнь. – Он пристально посмотрел на нее. – Ты действительно готова всю жизнь меня терпеть?
– Именно так.
– Ты всегда была смелой, но тебе понадобится все твое самообладание, если ты собираешься связать со мной жизнь.
– Мне понадобилось бы еще больше самообладания, чтобы жить без тебя, – мягко ответила она. – Я бы не смогла этого вынести.
– Ты помнишь, как я тогда признался тебе в любви? – вдруг спросил Ренцо.
– До единого слова.
– Я не думал, что у меня будет возможность снова сказать эти слова. Я сходил с ума от отчаяния. Ты была единственной женщиной, с которой я хотел провести остаток жизни, а жизнь ускользала с каждой минутой. Так много еще хотелось сказать и сделать, но было уже слишком поздно. Я хотел сделать тебя своей женой тогда, и мое желание не изменилось. Выходи за меня замуж. Останься со мной навсегда. – Он взял ее руки в свои. – Скажи «да», не томи.
– Да, я согласна, – радостно ответила она.
Их договор был скреплен долгим страстным поцелуем, после чего Ренцо повалил ее на спину, и они занимались любовью, пока их сын мирно спал в своей кроватке.
Рано утром их разбудил стук в дверь и голос Терезы:
– Звонили из больницы. Бруно умирает.
– О боже, нет! – воскликнул Ренцо.
Мэнди уже одела Дэнни, и они вместе спустились вниз, где их ждала машина.
Всю дорогу Ренцо сидел с опущенной головой. Она знала, что он молится. Только бы успеть, только бы успеть.
– Он еще жив, – сказала встретившая их медсестра.
