Он всегда ненавидел Рейта, ненавидел внимание, которым осыпают его Эй и Шейд, но с того дня в «Бримстоне» хотел, чтобы Рейт страдал так, как не страдал еще никто за всю историю мироздания. А когда Рейт, по мнению Роуга; намучается достаточно, он умрет. Но не раньше, чем поработает донором кожи и органов. Пусть вернет Роугу то, что отнял у него.
Какой-то шум в конце коридора привлек его внимание, и когда он вскинул глаза, то сердце, или то, что осталось от него, остановилось.
Найтлэш держал на руках помятое, безвольное тело Шерин.
Роуг уставился на Шерин, когда ее положили к его ногам.
Окровавленный, раненый даркветот прохромал вперед.
— Мы погнались за вашим братом и его женщиной. Они напали…
— Кто убил Шерин? — прохрипел Роуг. — Кто?
— Женщина вашего брата, мой господин.
Роуг набросился на него, ломая ему кости, растягивая суставы, отчего кожа полопалась и кровь потекла из трещин.
— Позови некроманта.
— Сделай это! — взревел Роуг. — Быстро! — Он вернет свою возлюбленную, и к черту последствия. — И отправь нового шпиона в больницу.
— Слушаюсь, господин.
— Я доберусь до Рейта, — поклялся он, — и погублю своих братьев, но сначала насажу голову этой суки на кол.
Роуг опустился на колени рядом с любимой, дрожа всем телом, когда заключил ее в объятия. Слава великому сатане, что она умерла рядом с Порталом, где демоническая энергия предотвратила разложение тела.
С безмолвной молитвой он мысленно заставил некроманта поспешить: Шерин надо оживить до того, как тело ее начнет разлагаться, — дорога каждая минута.
— Не волнуйся, любовь моя. — Он коснулся ее рта, радуясь, что она не чувствует его корявых жестких губ. — Скоро я буду носить кожу Рейта, а ты — ощущать пульсацию крови Руны в своих жилах.
Роуг коварно улыбнулся. Ирония в том, что лишь кровь убийцы вернет Шерин к жизни.
Глава 8
Руна лежала на полу пещеры Шейда. Все ее тело ныло от последствий превращения, желудок скрутило от голода. А еще она страдала от возбуждения — неудобный побочный эффект превращения из зверя в человека после полнолуния. Последствия обычно длятся час или около того, пока первобытные животные гормоны бушуют в ее человеческом теле. Усугубляло дело и то, что она проснулась голая на одеяле, которое пропахло Шейдом.
Мало того что он волнует ее, когда они рядом, так теперь делает это еще и на расстоянии.
Острое желание скрутило внутренности, вынуждая ее сжать бедра и стиснуть зубы. Она ненавидела эту фазу превращения. Яростные, безудержные порывы бурлили в ней, и только лучше, что Шейда сейчас нет, потому что она как пить дать набросилась бы на него без всяких колебаний ради секса.
— Но где же его носит? — недоумевала Руна.
В животе у урчало, рот наполнился слюной. Почему Шейд не принес ночью еду, как обещал? С ним что-то случилось? Она села, но тут же почувствовала тяжесть цепи, присоединенной к лодыжке.
Ей надоело быть прикованной. Из одного узилища в другое, и все за какие-то несколько часов. В своем сексуально возбужденном состоянии она разглядывала хлысты, палки и плетки, украшающие стены спальни Шейда. Маски, кляпы и наручники. Отвратительно. Ужасно. И все же… каково было бы оказаться целиком и полностью во власти Шейда, чтобы его сильные, умелые руки держали эти инструменты, используя их для удовольствия… или боли?
«Я был не самым нежным любовником, не так ли?» Нет, наверное, не самым нежным. Шейд не разрешал дотрагиваться до него в те моменты, когда они не занимались сексом. Он приказывал, что ей делать в постели, и, с одной стороны, Руне нравилось, как он все контролирует. Когда он командовал, она могла расслабиться.
Брат ее был серьезно болен, кофейня балансировала на грани банкротства, и дух ее был сломлен.
Поэтому, когда Шейд приводил ее к себе на обед и на несколько часов секса, а потом отвозил домой, или когда встречал в гостиничном номере для быстрого и горячего соития и тут же исчезал, она по большей части была не против.
И сейчас одни лишь мысли об этом вызвали рычание и влагу между ног. Волчица, живущая в ней, жаждала грубого совокупления. Хотела подчиниться сильному самцу, но только после стимулирующей, отчаянной борьбы.
Она никогда бы не подумала, что захочет заниматься сексом с тем, кого ненавидит, но, может, как раз ненависть все и упростит, Это ведь просто секс, не так ли?
Больше никакой эмоциональной привязанности. Никакой любви. Просто секс.
Да вот только могут ли их отношения оставаться такими теперь, когда они незримо связаны? У него это звучало так… неизменно, так нерушимо. Но быть может, СРП сумеет найти способ освободить ее от этой связи. А если нет, что ж, им придется поработать над кое-какими моментами, потому что нельзя провести вместе десятилетия — или даже столетия, — ненавидя друг друга.
Она покачала головой, потому что отказывалась верить, что это навсегда. Должен быть какой-то выход, и она сделает все, чтобы найти его.
Звук шагов завибрировал в ушах, все еще чувствительных после превращения. Да. С колотящимся сердцем она встала и схватила одеяло, чтобы прикрыться. Вчера вечером она сняла одежду, прежде чем превратиться в зверя, и теперь пожалела, что утром не оделась.
Когда Шейд показался из-за угла, она не была уверена, рада видеть его или нет. Он заполнил собой дверной проем. Массивные плечи касались каменного косяка, широкая грудь вздымалась с каждым мощным вдохом. Запах его возбуждения и гнева донесся до нее, принесенный потоком горячего воздуха.
Страстная дрожь прокатилась по телу. Сильная, неконтролируемая дрожь.
— Черт бы тебя побрал, — проговорил он хриплым, скрипучим голосом, — черт бы тебя побрал за то, что заставляешь меня так гореть. По тебе.
Даже одетый в больничную форму, он был так неотразим, что у нее захватило дух. В руках он держал пакет с фаст-фудом, а глаза его горели золотыми лазерами, прожигавшими кожу. Он ничего не сказал, только бросил пакет на пол и сократил расстояние между ними.
Руна выдохнула его имя, ненавидя себя за это, но не в состоянии сдержаться. Только не теперь, когда она вся пылает. Она закрыла глаза, ожидая, что он ее поцелует, но он развернул ее, толкнул к стене и прижался грудью к спине. Возбужденная плоть уткнулась ей в ягодицы сквозь ткань брюк, и она не могла удержаться, чтобы не потереться о него, как какая-нибудь кошка в период течки.
— Я ненавижу то, что ты делаешь со мной, — прошептала она.
Шейд прижал ее зад к себе, одну руку распластав на животе.
— Что делаю?
