— Они не станут вас поднимать, — ответил Джерри, — Они просто проигнорируют вас. Что бы вы ни делали, они не обратят на вас внимания.
— Боюсь, что вы правы, — сказал Аллен. — Это у них очень хорошо получается. Они нас игнорируют с самого первого дня. Я не раз пытался представить себе, как они нас воспринимают. Иногда мне кажется, что мы для них не то симпатичные зверюшки, не то маленькие несчастные создания, с которыми надо быть поосторожнее и не наступить ненароком. Но на самом деле, вероятно, и то, и другое неверно. Мисс Фостер, очевидно, думает, что они нас очень любят. В конце концов, мы позволили им опуститься на планету, где есть целлюлоза, спасающая их от полного исчезновения. Целлюлоза позволила им иметь потомство, а без потомства их раса в конечном итоге должна была вымереть. Если предположить, что они обладают человеческими эмоциями — в чем я сомневаюсь, — то они должны испытывать признательность. При всем моем уважении к мнению мисс Фостер мне не кажется, что они так уж благодарны. Дело в том, что у нас нет возможности помешать им съедать деревья. Я склонен думать, что ими движет не признательность, а непреодолимая деловая этика, хотя они могут и не считать ее таковой. Я знаю, что изложил свое мнение очень неуклюже. Мне кажется, они одержимы потребностью честно и сполна платить за все, что взяли. Мне кажется, именно так они и делают.
— Так к чему же мы пришли? — задумался президент, — По—видимому, существует объективная вероятность, что со временем мы смогли бы заговорить с нашими пришельцами. Но, очевидно, это потребует много времени, очень много, и гораздо больше терпения, чем у нас есть сейчас. Единственное, чего нам не хватает, — время. Что скажут остальные? По-вашему, это правильная оценка?
— Я подписываюсь, — сказал Уайтсайд. — В том-то и дело, что у нас нет времени. Все наше время вышло.
— Мы сможем это перенести, — сказал президент, словно разговаривая сам с собой, — Мы должны это перенести. Если больше ничего не произойдет, если не будет ничего, кроме автомобилей, то мы выкарабкаемся. Мне звонили сегодня несколько человек. Деловой мир нас поддержит, и даже Конгресс намерен сотрудничать с нами в гораздо большей степени, чем я предполагал. — Он повернулся к Портеру, — Из того, что я слышал, можно заключить, что ты разговаривал с Дэйвенпортом. Верно?
— Разговаривал, — ответил Портер, — Дружеский обмен мнениями.
— Ну что ж, — сказал президент. — Кажется, все. Разве что, — он повернулся к Кэти и Джерри, — вы захотите что-нибудь добавить.
— Ничего, господин президент, — сказал Джерри.
— Кэти покачала головой в знак согласия.
— Мы вам благодарны за то, что приехали к нам, — сказал президент. — Вы нам очень помогли. Теперь проблемы, стоящие перед нами, стали гораздо яснее. Вы можете быть уверены, что все рассказанное вами останется внутри этих стен.
— Я вам очень признателен, — сказал Джерри.
— Самолет ждет вас. Вас отвезут на аэродром в любое время, как только захотите. Если вам захочется побыть в Вашингтоне день-два…
— Господин президент, нам надо возвращаться, — сказала Кэти. — У меня работа, у Джерри диссертация.
Глава 52
Миннеаполис
— У нас тут словно на поминках, — сказал Гоулд. — Мы тонем в новостях чрезвычайного значения. Весь чертов мир летит в тартарары. Доллар уже почти ничего не стоит. Иностранные правительства вопят о катастрофе. Дипломаты молчат как рыбы. Весь деловой мир побледнел от ужаса. Ведь это наша пища, хлеб наш насущный — где же радость газетчиков, переполненных новостями, где ликование?..
— Слушай, ты бы заткнулся, — попросил Гаррисон.
— Белый дом выражает уверенность, — не унимался Гоулд. — Говорит, что мы выдержим. Молодцы ребята! Отличный образец художественного свиста…
Гаррисон повернулся к Энни.
— Ты имеешь какое-нибудь представление, когда могут появиться Кэти и Джерри?
— Через пару часов. Они, наверное, как раз сейчас вылетают. Но у Кэти ничего для нас не будет. Она звонила и сказала, что никакого материала не привезет.
— Так я и думал, — вздохнул Гаррисон, — Все равно, конечно, надеялся…
— Ты кровопийца, — сказал ему Гоулд, — Ты высасываешь своих людей до последней капли.
— Все выходит не так, как надо, — сказала Энни.
— Ты о чем? — спросил Гаррисон.
— О пришельцах. Все совсем не так, как в кино.
— Да. В кино все получается как надо. И главное — вовремя. Когда все потеряли всякую надежду, и кажется, что никаких шансов уже не осталось. А ты не думаешь, что теперь как раз вовремя…
— На это не надейся, — перебил его Гоулд.
— Посмотри, — сказал Гаррисон, — это реальность. Это все действительно происходит. Это не какая-нибудь фантазия, сочиненная каким-нибудь дураком продюсером, в глубине души уверенным, что счастье свято…
— Хоть бы они с нами заговорили! — сказала Энни.
— Хоть бы они улетели ко всем чертям! — возразил Гоулд.
Зазвонил телефон.
Энни взяла трубку, послушала пару секунд и положила ее на стол.
— Это Лоун-Пайн, мистер Нортон. На третьем проводе. Он говорит что-то странное. Что-то у них там не в порядке.
Гаррисон схватил трубку.
— Фрэнк, что у вас там? Что случилось?
Голос Нортона был почти неузнаваем:
— Джонни, я только что вернулся из похода. И увидел газеты на столе. Неужели это правда? Про автомобили?
— Боюсь, что правда, Фрэнк. Но ты не отчаивайся. Что тебя так взволновало?
— Джонни, там не только автомобили.
— Не только? Что ты имеешь в виду?
— Они делают дома. Учатся делать дома. Пробуют.
— Ты имеешь в виду дома, в которых могут жить люди?
— Именно. Вроде того, в каком живешь ты. В каких живет масса людей.
— Где они этим занимаются?
— В заповеднике. Посреди леса. Спрятались — решили, наверное, что там их никто не увидит.
— Слушай, Фрэнк, переведи дух и расскажи с самого начала. Все, что видел.
— Хорошо, — сказал Нортон. — Так вот: я пошел на каноэ вверх по реке…
Гаррисон внимательно слушал. Гоулд неподвижно сидел напротив и не сводил с него глаз. Энни достала из ящика стола пилку и принялась шлифовать ногти. Так продолжалось некоторое время, потом Гаррисон сказал:
— Постой, Фрэнк. Это слишком хороший материал, чтобы его мог написать кто-нибудь другой с твоих слов. Там все слишком личное. Я бы хотел, чтобы ты сам его написал для нас. С очень личной точки зрения, точь-в-точь как ты мне сейчас рассказывал. От первого лица — от начала до конца. Я видел, я сделал, я подумал. Можешь ты это сделать? Хочешь ты это сделать? И как твоя собственная газета?
