Естественно, смельчак был знаком с повадками своих подопечных, он изучал их много лет. Только это не объясняет совершенства, с каким он многие годы проводил шоу с акулами, без всяких неприятностей. Он — фанатик, влюбленный до безумия в этих хищных рыб, его очаровывает все, что обитает в море. Только тогда становится понятным, почему он пожертвовал шестью годами жизни, чтобы выманить наверх из шестидесятиметровой глубины акул. Вначале он опускал им корм на длинном канате, затем, постепенно сокращая расстояние, медленно его поднимал. И все до тех пор, пока акулы не стали у него брать рыб прямо изо рта.
Во время наших совместных погружений мне стало ясно, что он, кажется, приручил не только акул. Когда однажды меня атаковала большая рыба, почувствовавшая угрозу своему гнезду с икринками, и продолжала наступать, несмотря на оборону ножом и ластами, появился Херварт, сделал одно движение руками — встревоженная «мамаша» сразу успокоилась и перестала нападать. Подобные трюки удавались ему и с другими рыбами.
Перед отъездом с Мальдивов мы провели несколько дней в гостях у Эрика Клемма на его острове-мечте Кокоа, окруженном голубовато-зеленой, прозрачной как хрусталь водой, с пляжем, усыпанным тончайшим белым песком. Только двенадцать пальм растут на острове. Возможно, из-за этой романтики так охотно молодые пары проводят здесь свой медовый месяц.
Решение еще не принято
В Мюнхене с нетерпением ждали моего возвращения. Листу срочно нужно было знать расположение иллюстраций в книге «Моя Африка», составление которой я вновь взяла на себя. К тому же должен был окончательно решиться вопрос с мемуарами.
Моя надежда вновь начать работать в полную силу оказалась несостоятельной. Уже через несколько дней после приезда боли так усилились, что я в отчаянии была вынуждена искать специалиста, чтобы наконец добиться ясности. Но даже профессор Фирнштейн, исследовавший меня весьма основательно, не смог установить причину. Мне делали уколы, я пила новые лекарства — улучшения не наступало. А мне нужно было представить Листу новую книгу об Африке, которая должна появиться к моему 80-летию в Германии и за рубежом.
Кино- и фотоматериалы с Мальдивов явились полной неожиданностью. Еще никогда я не привозила домой столько отличных снимков подводного мира. Съемки кормления акул и погружений с Хервартом, сделанные Хорстом, были первоклассными. Только на экране впервые я смогла увидеть, что некоторые акулы касались вспышки, проплывая вплотную к моей голове. Жаль, что у меня не было времени, для монтажа этого фильма. Еще и сегодня громоздится он в нераспакованном виде в кладовой, как и киноматериал о нуба.
Перед моей поездкой на Мальдивы Райнер Вернер Фасбиндер[545] старался уговорить меня поработать фотографом на съемках его фильма «Кверелле». Я с удовольствием лично познакомилась бы с этим необычайно одаренным, но и спорным режиссером и поработала с ним. Особенно когда он написал, сколько надежд возлагает на наше сотрудничество. Но по состоянию здоровья я теперь вообще не могла ничем заниматься, даже давать интервью прессе или телевидению.
В последний раз в Санкт-Морице я попросила, чтобы меня осмотрел доктор Кавенг. Я передвигалась только с тростью. Диагноз его был пессимистическим.
А как же теперь продолжится работа над мемуарами? Мы попытались это сделать с двумя отличными журналистами. Но, как и прежде, несмотря на то, что они хорошо справлялись с делом, результат меня не удовлетворил. Кроме того, я не хотела, чтобы меня идентифицировали с личностью, которая в рукописи анонимного автора должна была быть Лени Рифеншталь. Это были бы чужие мысли и чужие чувства. Не единожды советовал мне издатель: «Самое лучшее, если напишете сами». И Раймунд ле Визер, которого я очень ценю, и Вилли Тремпер, также мой друг, уже несколько лет уговаривали меня записать свои воспоминания. Но тогда об этом я не хотела ничего слышать.
В клинике Гроссхадерн
Случилось то, чего так боялся доктор Кавенг: я не смогла подняться с кресла в самолете Люфтганзы, когда мы приземлились во Франкфурте-на-Майне. Вскоре после этого я снова лежала на операционном столе, на этот раз в Мюнхене, в отделении ортопедии клиники Гроссхадерн. Третья операция на бедре стала неизбежной. Компьютерная томография показала, что за это время образовался некроз головки тазобедренного сустава, мне необходимо было вставить искусственный сустав. Опытнейший хирург профессор Ценкер прооперировал меня. Как показали рентгеновские снимки, все прошло безукоризненно.
О том, что последовало затем, я лучше писать не буду. Но моя работа и я сама зависели от случившегося, о чем я не могу умолчать. Когда через две недели после операции меня перевезли на долечивание в клинику Фельда-фингер, я надеялась, что через несколько недель боли меня покинут. Но в очередной раз ожидания не оправдались. Наоборот, боли, скорее, усилились. И все же пребывание в этой клинике было приятным. В окно я видела зеленые деревья, а в плавательном бассейне можно было двигаться без боли. Доктор Билеш, ведущий врач, отличный терапевт, занимался, не жалея времени, с каждым пациентом. Когда в последующие недели боли не уменьшились, он пригласил для основательного обследования известного мюнхенского невролога, профессора Пааля, так как подозревал причину болей в повреждении межпозвонкового диска. Мне нужно было запастись терпением и привыкнуть, если так пойдет и дальше, смириться и жить с болями.
Через два месяца после операции я смогла продолжить лечение амбулаторно. Боли не только не исчезали, но даже становились сильнее, чем до операции. Ни один врач не мог найти этому объяснения. Только при помощи сильных обезболивающих, которые меня очень угнетали, я переносила это состояние.
И все-таки я хотела попробовать появиться на праздновании своего 80-летия «как огурчик». Юбилей устраивали издательство Листа и типография Мондадори для прессы, моих друзей и знакомых в гостинице «Грюнвальд». Здесь намеревались представить мой четвертый альбом «Моя Африка».
Это был волнующий день. Радость встречи со старыми друзьями, многих из которых я давно не видела, заставила меня забыть все недуги. Гюнтер Ран, друг юности и тренер по теннису, бывший на 10 лет моложе меня, не побоялся расстояния и приехал из Мадрида. Когда я вошла в празднично украшенное помещение, он направился ко мне молодецкой походкой, крепко обнял и крикнул: «Лени, да ты ведь выглядишь как молодая девушка!» Приехал из Ванкувера Ули Зоммерлат, который почти принес себя в жертву при подготовке всех моих суданских экспедиций, а из Лос-Анджелеса — мой компаньон по лыжам Берт Зиссо со своей женой Пегги. Среди гостей присутствовали режиссер Рольф Хэдрих, Венцель Людеке, Хорст Буххольц, Вилли Тремпер и многие, многие другие.
