— Ах, так это была Кейко?
— Совершенно верно. Я звонил ей домой, в Японию.
— В Японию? Разве не в Нью-Йорк? Ведь учитель теперь живет в Нью-Йорке, я даже помню его адрес: «Челси», рядом с магазином пищевых добавок, что на Западной Двадцать третьей улице.
Только тот, кто никогда не общался с такими вот страдающими от одиночества женщинами, мог бы найти ее лицо «экзотическим» или вообразить себе, что такая манера краситься соответствует обычаям той страны, откуда она приехала. Или прийти к заключению, что долгое пребывание на чужбине делает человека похожим на местных жителей. Но я знал таких женщин, носивших на своем лице это клеймо, еще с Лос-Анджелеса.
— Почему вы скрываете от меня, что учитель вам звонил? Учитель встает очень рано. Так что он вам передал?
— Вы имеете в виду господина Язаки, так?
— Ну разумеется. Вы же его знаете, не правда ли?
В Лос-Анджелесе была у меня одна знакомая японка, страшно мучившаяся от одиночества. Она поселилась там не так давно, она не была потомком эмигрантов, она приехала в Штаты, ну как бы случайно, что ли, без нормальной работы, просто влюбившись в какого-то певца. Она могла спокойно подцепить какого-нибудь парня прямо на улице только ради того, чтобы было где переночевать. С некоторого времени американские мужчины испытывают нечто вроде депрессии, и, как мне кажется, отсюда вытекает их интерес к японкам. Если в Соединенных Штатах насчитывается такое множество гомосексуалистов, то это не потому, что большинству мужчин нравятся мужчины. На мой взгляд, причина кроется в довольно жестком соперничестве за самых красивых женщин, также нельзя сбрасывать со счетов и растущий индивидуализм американок. Ни одна американская женщина не согласилась бы существовать в тени мужчины, лишь помогая и поддерживая его. Вот почему последнее время таким успехом пользуются каталоги красоток из Юго-Восточной Азии, желающих выйти замуж за американца. Мужчины-американцы просто обожают покорных азиаток. Не знаю, повлияло ли на этот процесс слово «гейша», которое так распространено теперь в английском языке, но среди азиатских невест японки занимают первое место, и даже не владея в совершенстве английским, японской девушке достаточно просто выйти замуж за американца.
— Вы же работаете с учителем, правда?
— Отнюдь нет. Я не знаком с господином Язаки, его имя я впервые услышал от вас.
— Но что вы тогда здесь делаете?
— Я здесь потому, что вы не говорите по-испански, и еще потому, что мне кажется, что вы нуждаетесь в моей помощи. На Кубе не так много японцев, и все они очень занятой народ, я же могу пренебречь своей работой, тем более что вам может понадобиться помощь.
В Лос-Анджелесе я работал в фотолаборатории, параллельно изучая английский в школе. Японок там было больше всех. Все они хотели стать танцовщицами, певицами, актрисами, чертежницами, дизайнерами одежды, режиссерами или специалистами в области компьютерной графики, и, разумеется, большинству из них не удалось никуда пробиться. По правде говоря, достигнуть успеха в подобных профессиях в Штатах еще труднее, чем в Японии. Мне очень нравилась одна девушка, особенно ее открытая и приветливая улыбка. Звали ее Мичиру, и она хотела стать танцовщицей. Потом она выскочила замуж за парня, который называл себя постановщиком музыкальных комедий. Она сказала мне: «Я люблю его, а он любит меня», и я подумал — а, ладно! Я слушал ее рассказы о том, как они жили в Голливуде, каждый вечер их приглашали на вечеринки к известным артистам. И действительно, она получила-таки несколько небольших ролей в каких-то комедиях. Потом я встретился с ней год спустя, перед самым отъездом в Мексику. Ее лицо изменилось до неузнаваемости. Кожа сделалась шершавой, взгляд — жестким, макияж — ярким, а улыбка отдавала фальшью. Я был не в состоянии понять, как ее лицо могло измениться до такой степени. Может, ей не подходила местная вода? Или еда? А может быть, японки жить не могут без риса? Или дело в качестве косметики… Или пагубную роль сыграла необходимость постоянно говорить на иностранном языке? Но ведь живут же за границей многие японки, совершенно при этом не меняясь. И многие из них работают с иностранцами, но их лица остаются прежними. А когда до меня дошли вести о том, что Мичиру покончила с собой, я понял, что все дело было в ее одиночестве. Думаю, что она просто не замечала этого. Что бы ни говорили, любовь — слишком слабая эмоциональная поддержка. В Соединенных Штатах не существует такой общественной или семейной системы, дающей людям человеческое тепло, как в Японии; все чувства здесь выражаются исключительно через отношение «индивид — индивид». Здесь трудно быть уверенным в том, что тебя любят, что ты кому-то нужен, а ведь человек не может жить без этой уверенности. В Японии, например, достаточно зайти в офис банка «Токио-Мицубиси», чтобы сразу же ощутить царящий там дух гостеприимства. Я слышал, что после землетрясения в Кобе семьи работников крупных предприятий получали существенную помощь от работодателей. Конечно, все больше и больше людей, и в первую очередь я сам, испытывают недовольство от такой системы, которая зачастую оставляет без должного внимания то, что можно ожидать от общества, но при этом нельзя отрицать и того факта, что это единственная в мире система, ставящая во главу угла тепло человеческих отношений. Я полагаю, что Мичиру искренне считала, что ее любят, что в ней нуждаются, вернее, хотела в это верить, но так и не почувствовала этого по-настоящему. Вся уйдя в реальность своей семейной жизни с этим продюсером, она даже не отдавала себе отчета, насколько она одинока. Вот отчего так стареют женские лица.
— Вы считаете, что мне нужна помощь. Но зачем, скажите на милость?
Я все всматривался в это лицо, изъеденное тоской одиночества. Во всяком случае, я не так уж сильно увлекся ею. Нет, конечно, это была чрезвычайно интересная особа, но ее жизнь меня не касалась. Если бы она отвергла мои услуги, я бы оставил ее выпутываться самостоятельно из этого дерьма.
— Скажите точно: вам нужна моя помощь? Если нет, то я немедленно уезжаю домой.
Актриса какое-то время смотрела на меня, а потом, мягко улыбнувшись, кивнула. В то же мгновение морской ветер всколыхнул поля ее шляпы, и тень на ее лице шевельнулась, как живая. Это было очаровательно, но я решил быть хладнокровным. Под яркими солнечными лучами многочисленные мушки, летавшие около ее лица, казались просто черными точечками. Сейчас она совсем не походила на артистку.
— Разумеется. Я прошу вас поехать со мной.
Солнце стояло довольно высоко, становилось жарко. Скоро мы уже мчались по шоссе по направлению к Гаване.
* * *
Кондиционер в моем «мерседесе» был давно сломан, и через открытое окно в машину влетал горячий ветер. Дорога из Варадеро в Гавану только называется автострадой, а на деле загреметь здесь в кювет проще простого. Асфальт испещрен трещинами и выбоинами. Разделительной полосы, конечно, нет и в помине, а обочины кое-где совершенно обвалились. Зато открывающийся пейзаж заставляет забыть обо всем. По обе стороны дороги, насколько хватает глаз, простираются поля сахарного тростника, то там, то там пасутся коровы и козы, которых стерегут вальяжные гуахирас с мачете в руках.
