Наибольшее расхождение существует между богатыми и бедными странами. Развивающиеся страны, главным образом Китай и Индия, утверждают: проблема возникла не по их вине. Китай выбрасывает в атмосферу двуокиси углерода больше, чем любая другая страна, но объем этих выбросов в пересчете на душу населения втрое ниже, чем в США. Доступ к дешевой энергии углерода был основой развития всех ныне процветающих экономик. Почему же, обоснованно спрашивает Китай, мы должны отказываться от пути к процветанию, которым шел Запад?
Один китайский делегат на Киотском саммите так описывал различие в точках зрения: «То, что делают [развитые страны], – это эмиссия ради жизни в роскоши. То, что делаем мы, – это эмиссия ради выживания» [117]. Развитые страны и, что самое важное, США утверждают: соглашение, которое позволит развивающимся странам избежать бремени ограничений эмиссии, может поставить их в экономически невыгодное положение по отношению к набирающим мощь конкурентам.
Поскольку мы столкнулись с различиями в национальных интересах и с неопределенной и отдаленной проблемой, нам нужно получить больше знаний, а не просто возлагать надежды на некое международное соглашение.
Мы находились в подобной ситуации, когда пытались наладить контроль над распространением ядерного оружия: каждая страна готова от него отказаться, только если будет уверена, что другие сделают то же самое. Даже столкнувшись с риском ядерного Армагеддона, мы не достигли соглашения о запрете ядерного оружия или хотя бы о предотвращении его распространения.
Изменение климата – проблема коллективных действий в самом широком масштабе. Оно требует, чтобы каждая страна и почти каждый человек на планете изменили образ жизни в расчете на то, что другие сделают то же самое, чтобы защитить интересы будущих поколений. Решить этот вопрос не под силу демократическим институтам, действующим на международном уровне.
Удивительно, но даже при отсутствии глобального соглашения изменение уже происходит, стимулируемое технологическими инновациями в системе энергоснабжения и хаотичными политическими подвижками, обусловленными местными, региональными и национальными интересами.
Технология утилизации углерода
В начале каменноугольного периода, примерно 360 000 000 лет тому назад, древние леса поглощали двуокись углерода из атмосферы Земли. Со временем под влиянием температуры и высокого давления останки вымерших лесов превратились в 5 000 000 000 000 тонн углеродных полезных ископаемых. С начала промышленной эры человечество вернуло в атмосферу около 5 % от этого количества углерода в виде эмиссии двуокиси углерода.
Человечество, движимое желанием обладать энергией, очень быстро изменило распределение углерода. И так будет продолжаться, если мы не изменим принцип использования энергии; к 2050 г. на Земле будет жить на 2 000 000 000 человек больше, чем сейчас, и глобальное потребление энергии почти удвоится.
Технология предлагает нам три способа восстановить баланс: консервация энергии, «низкоуглеродная» энергия и создание специальных приемников углерода.
Прежде всего, мы можем использовать меньше энергии. Если мы не хотим снижать жизненные стандарты, то сокращение должно сопровождаться ростом энергоэффективности. Во многих обстоятельствах это выглядит относительно просто и экономически привлекательно, так как эффективность расходования энергии часто приносит большую экономию средств. Инновации в цифровых технологиях, такие как видеоконференции и совместная дистанционная работа, могут иметь особенно важное значение.
Однако энергоэффективность – не панацея, как может показаться на первый взгляд. Когда что-то становится более эффективным, люди хотят этого побольше [118]. Экономя деньги благодаря повышенной эффективности использования энергии, люди тратят эти деньги на товары, также потребляющие энергию. Энергоэффективность – совсем не то же самое, что энергосбережение. Чтобы добиться сбережения энергии, мало новой технологии; для этого требуются также соответствующее воспитание, стимулы и, возможно, законодательное регулирование.
Второе технологическое решение восстановления углеродного баланса – сократить долю углерода в производстве энергии. Наиболее перспективно создание «безуглеродных» источников энергии, в том числе и возобновляемых – например, использующих энергию ветра и солнца.
Еще десять лет тому назад это относилось к области экспериментальных технологий, очень дорогих и применяемых в крайне малых масштабах. Но в 2000 г. возобновляемые источники обеспечили почти половину суммарной мощности новых электростанций, построенных во всем мире. За последние семь дет мощность ветровых электростанций выросла в четыре раза, а мощность солнечных – почти в 13 раз. Быстрый рост обеспечил значительное увеличение масштабов производства энергии. Новые знания позволили повысить эффективность и снизить издержки электростанций. Например, в 2008 г. солнечный фотоэлектрический элемент стоил 4 долл. в расчете на 1 Вт мощности. Сегодня ту же мощность можно генерировать менее чем за 1 долл. Вдали от международных конференций в Копенгагене и Дурбане происходит тихая революция, начинающая преобразовывать нашу энергетическую систему.
Тем не менее в энергетическом миксе возобновляемые источники играют не основную роль, и углеродное топливо останется с нами еще несколько десятилетий. Следовательно, для сокращения потребления углерода нужно изменить пропорции ископаемых видов топлива, сократив доли каменного угля и нефти и увеличив долю природного газа. Газ производит, в расчете на единицу вырабатываемой электроэнергии, вдвое меньше двуокиси углерода, чем каменный уголь. В минувшее десятилетие каменный уголь удовлетворял почти половину потребности в энергии, но недавний бум в добыче дешевого природного газа сможет быстро привести к замене традиционных угольных тепловых электростанций работающими на природном газе. Газовые электростанции также могут быстро увеличивать производство электроэнергии, компенсируя падение мощности возобновляемых источников, например, в случаях, когда солнце скрывается за облаками, а ветер прекращается.
Заменить нефть труднее, так как энергоемкость делает ее уникальным топливом для автомобилей и самолетов. Автомобили на природном газе значительно улучшились с тех пор, как в Китае в 1960-х гг. появился автобус «da qi bao» («большой мешок с газом»). Гигантские наполненные газом серые пузыри, кое-как размещавшиеся на крыше автобуса, требовали частой подкачки, так как довольно быстро сдувались.
Природный газ продолжает использоваться на транспорте, и если единица энергии, производимой газом, будет продаваться за долю стоимости единицы энергии, производимой нефтью, как сейчас происходит в США, то применение газа станет более широким. Электромобили и автомобили на водородном двигателе – еще одно возможное решение, но потребуются дорогостоящие инвестиции в инфраструктуру, прежде чем их использование сможет стать массовым.
Более близкая альтернатива дизельному топливу и бензину – биотопливо. Вместо того чтобы полагаться на процессы, которые в течение миллионов лет превращали останки растений и животных в сырую нефть, из которой мы вырабатываем дизельное топливо и бензин, мы можем воспользоваться более быстрым способом: вырастить подходящие сельскохозяйственные культуры и превратить их в топливо для автомобилей. При этом двуокись углерода поглощается в процессе роста этих культур, а при сгорании биотоплива в двигателях выбрасывается обратно в атмосферу. Законы США, принятые с целью сокращения выбросов двуокиси углерода, предполагают, что бензин для личного автотранспорта должен будет содержать 10 % этанола, изготовленного из кукурузы. Но существует серьезная опасность: выращивание урожая для производства биотоплива не должно приводить к сокращению глобальных поставок жизненно необходимого продовольствия.
