Одним из доводов Бухарина, приводимым им в обоснование своей теории «сбалансированного роста», была его собственная убежденность в том, что возможно увеличение объемов сельскохозяйственного производства при относительно небольших затратах. По словам одного из его сторонников, Рыкова, «возможности повышения урожайности даже такими относительно элементарными мерами, как замена деревянной сохи плугом, улучшение семян, введение самых несложных машин, элемент удобрения, на нынешнем уровне развития нашей деревни огромны». Бухарин также придерживался мнения, что существует способ повышения производительности животноводческого сектора. Огромный скачок в производстве продовольствия при любом отношении крестьянина к рынку будет способствовать улучшению снабжения городов. А более интенсивное функционирование сектора животноводства и садоводства, помимо всего прочего, станет основой для создания новых рабочих мест для безработных крестьян.
Инвестиционный потенциал избытка рабочей силы
В дебатах об индустриализации принимали участие многие экономисты и политики, однако приведенное здесь краткое изложение взглядов Фельдмана, Бухарина и Преображенского охватывает весь спектр мнений. Вклад перечисленных людей был наиболее выдающимся. В 1920-е гг. Сталин разделял точку зрения Бухарина, но после прихода к власти его взгляды коренным образом изменились, сместившись в сторону крайней версии теории Преображенского. Координационные преимущества социализма были реализованы посредством внедрения политики централизованного планирования и замены приоритетов развития — перехода от ориентации на прибыль к ориентации на выполнение плановых показателей. Рост инвестиций стал возможен за счет реинвестирования части объема выпущенных товаров производственного назначения в основной капитал этого же сектора, что благоприятным образом отражалось на ситуации в параллельном секторе, производящем потребительские товары, здесь прирост основного капитала происходил в процессе «переливания» средств. Политика коллективизации сельскохозяйственной отрасли давала инструментарий для управления формированием условий торговли и их изменения совсем не в пользу крестьянства, что позволяло изыскивать средства для финансирования инвестиционной деятельности. В этом смысле дискуссии об индустриализации были своего рода интеллектуальной платформой промышленной революции Сталина.
Несмотря на очевидную значимость теорий Фельдмана, Бухарина и Преображенского, их вклад далеко не полностью раскрывает взаимосвязь между избыточными трудовыми ресурсами и накоплением капитала. Лишь в 1953 г. это удалось Рагнару Нурксе в его лекциях на тему «Проблемы формирования капитала в слаборазвитых странах». Несмотря на то что в 1920-е гг. ситуация с избыточным населением в сельской местности была хорошо известна аналитикам, они рассматривали этот фактор лишь как помеху и не могли осознать его значения для решения задач индустриализации. Нурксе развил эту тему, включив в модель Фельдмана фактор труда, без которого она представляла собой абстрактный расчет. По его мнению, отраженному в работе 1953 г. (с. 32–47), существовал способ параллельного повышения уровня инвестиций и потребления; для этого требовалось, чтобы крестьяне, не занятые в сельском хозяйстве, были направлены на строительные объекты. Эта интерпретация стала ключевым аспектом в объяснении быстрого роста советской экономики в 1930-х гг.
Нурксе разделял точку зрения Преображенского и Бухарина в том, что в отсталой стране существует «скрытая безработица больших масштабов». Иными словами, «тот же уровень производительности сельского хозяйства мог быть достигнут с использованием меньшей рабочей силы… без всякого усовершенствования технических методов», то есть без «технологического прогресса, большего количества оборудования, механизации, лучших семян, улучшений в осушении, ирригации и прочих подобных условий». Однако он предполагал, что перемещение избытков рабочей силы приведет к организационным изменениям. Как позже станет очевидно, в Советском Союзе в период оттока рабочей силы не только началась радикальная реорганизации аграрного производства, но и наблюдалось фактическое снижение масштабов эксплуатации дополнительных ресурсов (в частности, это касалось лошадей).
Нурксе увязывал сельскую безработицу с фактором накоплений: «Государство скрытой безработицы предполагает скрытый потенциал накопления, по крайней мере в определенной степени». Он проводил границу между «“непродуктивным” избытком работников в деревне» и содержащими их «“продуктивными” работниками». Ключевая догадка Нурксе заключалась в том, что «продуктивные работники делают “виртуальные” накопления; они создают больше продукта, чем потребляют». Однако, эти «накопления тратятся впустую», поскольку существует категория не создающих ценностей избыточных работников, которых нужно содержать. «Если бы продуктивные крестьяне своих бесполезных родственников — проживающих с ними кузенов, братьев, племянников — посылали работать на проектах капитального строительства и продолжали бы их кормить, тогда их виртуальные накопления стали бы накоплениями эффективными». Ключ к накоплению капитала, по его мнению, в том, чтобы «изъять излишек людей из деревни и направить их на работу на крупные проекты — ирригацию, осушение, дороги, железные дороги, дома, заводы, образовательные программы и так далее».
Нурксе пришел к пониманию того, что перераспределение излишнего предложения рабочей силы повышает возможность увеличения инвестиций без уменьшения потребления. «Существует возможность повышения накопления капитала без необходимости сокращения уровня потребления». Хитрость заключается в создании рабочих мест для тех людей, которые в противном случае вошли бы в категорию «непродуктивных». Данный вывод совпадает с теорией Фельдмана, однако предполагает более реалистичные условия.
В интерпретации Нурксе, сбыт сельскохозяйственной продукции суть дополнение к инвестициям. Если инвестиции производятся работниками, которые в ином случае оставались бы незанятыми, то «нет необходимости предлагать крестьянам, которые остаются в деревне, есть меньше, чем прежде; нужно только не допустить увеличения потребления». Они должны «продолжать кормить своих иждивенцев, которые уходили работать на капитальных проектах, оставляя хозяйство, и которые, в сущности, продолжают быть зависимыми в средствах к существованию от “продуктивных” крестьян, оставшихся в деревне». При этом он выражал сомнения в том, что доброй воли оставшихся крестьян будет достаточно: «Маловероятно, что крестьяне добровольно сохранят излишки, ведь они живут на грани существования». Следовательно, «какая-либо форма коллективного сбора, навязанная государством, может оказаться необходимой для мобилизации потенциала накопления, скрытого в латентной безработице».
Предположив, что «крестьян будет непросто обложить налогом», Нурксе обозначил три подхода к решению этой проблемы. Первый заключался в «непрямом взимании налога с предметов, приобретаемых ими». Это фактически повторяет идею Преображенского. Второй подход описывался им следующим образом: «Япония поддерживала высокий уровень налога на землю, который был весьма эффективен». Идею земельного налога Преображенский отклонял, как неприемлемую по политическим соображениям. Третий подход нашел отражение в политике Сталина: «Кажется, что эта ключевая проблема сбора продовольствия в советской России решена с помощью системы коллективных хозяйств. Слово “коллективный” в данном случае имеет двойное значение. Коллективное хозяйство — не только форма коллективной организации; это прежде всего инструмент сбора» продукции сельского хозяйства.
