– А по частям, по частям, – заторопилась я, уж слишком ужасной была перспектива ехать домой с мешком драных чулок. Да и в Варшаве куда я его выброшу? – Понемногу выбрасывала бы в целлофановых пакетах. Вот как мы твое вонючее мясо раскладывали…
Павел вдруг чрезвычайно оживился:
– Вот хорошо, напомнила. Уже стемнело, пора развозить мясо, как ты выразилась. Я возьму несколько штук. Ты где выбрасывала?
– На помойку у стоянки. За городским сортиром.
– Тогда я поеду в Брюгсен. И может, даже за Нетто, прихвачу побольше.
Я попросила:
– Если можешь, прихвати коробку с бараньей ногой, она слишком тяжелая, я и поднять ее не смогла. А лучше всего действовать вдвоем, один поднимает крышку ящика, другой бросает в него упаковки. Мне одной было несподручно. Они ведь тяжелые.
– Поедем вместе, – сорвалась с места Беата.
– Смотрите только, чтобы вас никто не прихватил за недозволенным делом, – предостерегла их Алиция.
– Не прихватят, чего там…
И их ветром вымело из дома.
Я подошла к камину, погладила разлегшуюся там кошку. Мою ласку она приняла милостиво. И вернулась к Алиции.
– Ну, давай рассуждать. Предположим, Зенончик пытался добраться до мешка с чулками. Споткнулся о провод, вырвал его из розетки и отключил морозильник. До мешка так и не смог добраться. И что потом? Пришел снова, вчера, и спустил воду в сортире?
На Зенончика это похоже…
– Но ведь не мог же он прийти и ничего не съесть. Ты не обратила внимания на недостачу продуктов?
Пожав плечами, Алиция решила собрать посуду со стола в гостиной, и мы перебрались за стол в кухне. Я приготовила себе наконец чай, кофе уже надоел, уселась и продолжила нить рассуждений:
– Если предположить, что в твоем доме чего-то ищут, Падальский сразу приходит в голову. Вот он, как думаешь, что он конкретно мог у тебя искать?
Сидя над чашкой кофе, та равнодушно отозвалась:
– А чего ему искать? У меня же ничего нет.
Вот, она всегда такая. Теперь уже я раздраженно пожала плечами. От нее никогда ничего не добьешься. Помню, как-то потеряла две тысячи долларов и обнаружила их только года через четыре. В связке с макулатурой. А шахматы…
– А шахматы? – напомнила я ей.
– О шахматах никто не мог знать. И я бы не знала, если бы не твое с Маженой глупое упорство составлять каталог.
– Ты не знала, но кто-то мог знать. Сама ведь говорила, ими пользовались, когда-то играли, кто-то мог рассказать внукам, кто-то признаться на смертном одре… Смотри, выстраивается цепочка. Дурацкий журнал, в котором написано о пропавших драгоценностях… Падальский… шахматы, может, тоже потерявшиеся… Он здесь что-то ищет…
– Через Зенончика?
– Пока мы этого со всей достоверностью не знаем. В дом мог забраться любой, двери в этом доме редко когда запирают.
Бросив на меня злой взгляд, Алиция пожала плечами:
– Уж теперь я их наверняка не запру.
Так разговаривать можно годами и не прийти ни к чему конкретному. И мы решили лучше отправиться спать, не ожидая возвращения молодых людей. Ни я, ни Алиция не надеялись на их скорое возвращение, а сидеть и ждать демонстративно – глупо и невежливо. Пусть даже их чувства и не похвальные, но все равно интимные, их личное дело.
– В конце концов, они взрослые люди, – отправляясь в свою комнату, говорила Алиция, – и знают, что делают. Разве что тебе Эва глаза выцарапает, а вот насчет Юлиана, мужа Беаты, ничего не скажу, я его совсем не знаю.
И я решила, на всякий случай, по возвращении всячески избегать встреч с женой Павла, а Юлиана я тоже не знала.
* * *
Мощный рев окаянного туалета вырвал меня из объятий первого сна, и сразу же после того послышался отчетливый грохот где-то в недрах дома. Значит, Павел с Беатой вернулись, кто-то воспользовался туалетом, позабыв о его акустике, автоматически спустил воду в туалете, а это, видимо, переполошило кошек, отсюда и непонятный грохот где-то в доме. Кошки запросто могли уронить тяжелые вещи.
Перед сном мы дом оставили незапертым. Совсем! Входную дверь только притворили, не закрывая, дверь на террасу осталась стоять нараспашку, двери в мастерской и там же окно прикрыты наполовину, чтобы кошки могли свободно забраться куда хотят, а Павел с Беатой – свободно передвигаться по дому. Свободу передвижения получал и возможный незваный гость.
Я лежала и думала, вставать ли, пока не услышала голоса в кухне. Любопытство преодолело лень, и я встала, набросив халат.
Алиция уже зажгла свет во всем доме. Беата была в гостиной, Павел в кухне. Пунцовый от смущения, он молил хозяйку простить его. Сам не знает, как ошибся… то есть… забыл… и о реве бачка вспомнил лишь в тот момент, когда уже потянул за проклятый спуск Даже руку отдернул, да уже было поздно. Тоже очень смущенная Беата утверждала, что непонятный грохот донесся из ателье, это она отчетливо слышала.
– Говорите по очереди! – призвала их к порядку Алиция. – Как это в ателье? Ведь кошки здесь.
И в самом деле с террасы в освещенную гостиную уставились зелеными глазами три черные неподвижные статуэтки.
– Но шум доносился из ателье, – упрямо настаивала на своем Беата.
Поскольку и мне так показалось, мы все, толкаясь, протиснулись к мастерской.
И в самом деле, на сундуке у барьера при лестнице в подвал уже не возвышалась гора вещей. Аккуратно уложенные нами накануне коробки, полочка, стояк и много чего еще теперь слетело вниз. Причем стояк явно вывалился из коробки, иначе бы не бренчал. К тому же, призналась хозяйка, бренчали многочисленные запасные части кухонной и вообще сантехнической арматуры, сложенные ею в несколько коробок. Представляю, сколько лет они пролежали в этих коробках, но бренчать имели право, независимо от возраста.
– Само по себе не слетело, – сделала вывод Алиция. – Кто-то должен был все это свалить.
Заглянув вниз, я поддержала ее:
– О, и дверь не так закрыта! Мы оставили небольшую щель, чтобы проветривалось, а теперь вон она какая широкая.
Алиция не поленилась спуститься.
– Конечно, шире. Я приперла двери столом, ну да теперь вы его не видите, потому что все с сундука на него свалилось. А я специально оставила ширину щели до папоротника, что стоял на столе, чтобы не повредить цветочек. Конечно, от него одни черепки остались, чтоб у этого кретина руки-ноги отсохли! И никто меня не убедит, что дверь раскрылась от сквозняка!
Никто не сомневался, что сквозняк тут ни при чем. Массивной чугунной двери в подвал никакой сквозняк не страшен, разве что смерч мог ее сдвинуть, но тогда уже заодно со всем домом, а так, одну…
Исчезли последние сомнения, и теперь нам пришлось примириться с неприятным фактом, что жилплощадью Алиции каждую ночь безнаказанно пользуется какая-то непонятная враждебная сила, нанося ущерб имуществу и порядку в доме.
