Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Обществу предъявляли другую версию существования лагерей. Когда Сталин, Ворошилов и Киров в июле 1933 года совершили путешествие на пароходе «Анохин» и приняли у ОГПУ Беломорско-Балтийский канал, речь шла о том, это «отлично удавшийся опыт массового превращения бывших врагов пролетариата-диктатора и советской общественности в квалифицированных сотрудников рабочего класса и даже в энтузиастов государственно-необходимого труда». Вообще публичных выступлений Сталина на эту тему немного, но одно из них кажется очень показательным. В 1938 году, настаивая на отказе от системы условно-досрочного освобождения заключенных за ударный труд, вождь заявил: «Правильно ли вы предложили представить им список на освобождение этих заключенных? Они уходят с работы. Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы: награды и т. д.? Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо… Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие. Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе: награды давать, ордена, может быть…Семью нужно дать им привезти и режим для них изменить несколько, может быть, их вольнонаемными считать. Это, как у нас говорилось, добровольно-принудительный заем, так и здесь: добровольно-принудительное оставление».
Правда, Сталин сразу оговорился, что руководствуется необходимостью заботиться о перековке «зеков»: «мы их освободим, ворвутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке», но впечатление, что этот мотив появился в его выступлении «вдогонку», а главными были соображения экономической целесообразности труда заключенных — «нарушаем работу лагерей… с точки зрения государственного хозяйства это плохо…».
Вопрос это не праздный, и дело тут не в том, чтобы уличить Сталина и чекистов в демагогической пропаганде. Роль и место системы принудительного труда в советской экономике — предмет сложной дискуссии историков. Бесспорно, что ГУЛАГ составляло важнейший элемент советской экономической системы. Это выражалось как в самом объеме работ заключенных (и капиталовложений), так и в длительности (почти четверть века) существования этого сектора экономики. Конечно, такие феномены не могут быть случайными.
Очевидна связь между ходом массовых репрессий и распространением системы принудительного труда. Достаточно привести всего несколько фактов: ежегодный рост арестов при Ягоде с 331 тыс. в 1930 г. до почти полумиллиона в 1933 г. привел к увеличению числа заключенных в лагерях с 168 тыс. летом 1930 г. до 509 тыс. на 1 января 1934 г. Когда наркомом стал Ежов, произошел новый скачок арестов: более 1,5 млн. за два года и соответственно рост числа заключенных в лагерях и колониях с 1,2 млн. (на 01.01.1937) до 1,7 млн. (на 01.01.1939). Еще более 0, 35 млн. человек находилось в тюрьмах.
Причем речь шла не только (и не столько) о политических заключенных (под которыми подразумеваются обычно осужденные по 58 статье УК). Вопреки тому, какое впечатление создается от прочтения «Архипелаг ГУЛАГ», количество таких заключенных, «в зависимости от внутренних противоречий сталинского режима и их обострения, оно колебалось между двадцатью и тридцатью процентами». Основная масса заключенных были уголовники и бытовики, их количество все время росло в связи с тем, что власть активно использовала репрессии для защиты социалистической собственности («Закон о трех колосках» и т. д.). Кроме того, масштабные и трагические социальные преобразования, к которым безусловно можно отнести коллективизацию, сами по себе не могли не порождать рост преступности.
Вместе с тем, исследования показывают, что при проведении массовых репрессий речь никогда не шла об экономических, а о политических целях. Как справедливо пишет О. Хлевнюк, нет ни одного документа, в котором руководители НКВД обосновывали бы необходимость массовых арестов потребностями гулаговской экономики. Наоборот, анализ внутренней документации ГУЛАГа однозначно указывает на то, что в 1937–1938 гг. (как потом и на 1940–1941, и 1947–1948 гг.), когда увеличение масштабов политических преследований и возрастание количества заключенных, застало гулаговское начальство врасплох и вызвало огромную дезорганизацию системы.
Ядром системы ГУЛАГа были крупные стройки, лесная и горнодобывающая промышленность. До 200 тыс. заключенных строили БАМ, примерно столько же канал Москва — Волга. При участии ГУЛАГа создавались автомобильные трассы Москва — Минск и Москва — Киев. В Свирском лагере добывали древесину и дрова для Ленинграда, а в Темниковских лагерях для Москвы.
Объем лесозаготовок ГУЛАГа в конце 30-ых составлял почти 13 % объема всех лесозаготовок СССР. Ведущее место в лесозаготовках ГУЛАГа занимают 16 специализированных лесных лагерей (Беломорско-Балтийский комбинат, Онеголаг, Каргопольлаг, Кулойлаг, Устьвымлаг, Локчимлаг, Унжлаг, Вятлаг, Усольлаг, Темлаг, Севураллаг, Ивдельлаг, Томасинлаг, Краслаг, Бирлаг, Новотомбовлаг).
Без преувеличения «золотым чудом» можно считать работы на Дальстрое по добыче золота. В 1937 году было добыто 51,5 тонны. Причем, по оценкам на 1940 год, там можно было добыть еще более 2 тыс. тонн.
Заключенные строили крупнейшие металлургические комбинаты страны, к которым относятся:
— Норильский медно-никелевый комбинат с Красноярским аффинажным заводом (по оценкам на 1940 г. Запасы никеля по нему составляют 48 % всего запаса СССР и 22 % мировых запасов (без СССР), а по меди — 10 % запасов СССР и 2 % мировых);
— медно-никелевый комбинат «Североникель» с алюминиевым заводом в г. Кандалакша (по оценкам запасы никеля на Кольском полуострове к запасам СССР составляли 31 %, а к мировым (без СССР) — 14 %, по меди — к запасам по СССР — 2,4 %, к мировым — 0,5 %.);
— Актюбинский комбинат: завод ферросплавов и хромитовые рудники (по оценкам месторождения хрома составляли 95 % всех запасов высокосортных хромитовых руд по СССР и 70 % мировых запасов (без СССР);
— Джезказганский медный комбинат (по оценкам Джезказганское медное месторождение было основным в СССР, поскольку его запасы составляли 24 % всех запасов СССР и 5,0 % — мировых);
Рыбная промышленность ГУЛАГа была сосредоточена в двух специализированных лагерях — Владивостокском и Прорвинском (60 % всего рыбного улова по ГУЛАГу.)
По объему капиталовложений НКВД перед войной занимал третье место среди наркоматов (после народного комиссариата тяжелой промышленности и народного комиссариата путей сообщения).
В целом вклад ГУЛАГа в промышленное производство и производство энергии составлял 8—10 %, примерно таким же был и удельный вес рабочих в общем числе занятых в промышленности.
В момент своего высшего развития ГУЛАГ обеспечивал сто процентов потребности в платине и бриллиантах, девяносто процентов серебра и тридцать пять процентов добычи цветных металлов, таких, как никель; к ним же относятся двенадцать процентов потребности в угле.
Все эти огромные ресурсы придавали особый вес руководителям НКВД.
«Загадка 1938 года»
В современной историографии есть две версии событий 1937–1938 годов. Одна из них основана на «теории тоталитаризма», и по этой версии Сталин предоставил НКВД чрезвычайные полномочия для осуществления террора и сохранял контроль за событиями на всем протяжении 1937–1938 гг. По этой версии, в процессе реализации репрессий регулярно возникали несанкционированные эксцессы, но они не подрывали сталинского контроля за ходом событий.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
