Кто бы он ни был, он обладал редким даром вести беседу. Легко, без усилий, он выведал у Джерина (обычно старавшегося держать язык за зубами) все о его положении и намерениях, ни словом при этом не обмолвившись о себе. Ощущение складывалось такое, будто в его пользу работало некое заклинание, околдовавшее северного барона. Когда тот умолк, Тевис немного помолчал, раздумывая. Его ясные темные глаза внимательно изучали Лиса.
— Ты мог бы быть весьма полезен для империи, — произнес он наконец.
Джерин лишь пожал плечами. Привычная осторожность вернулась к нему. Этот таинственный человек, говоривший так складно, вызывал у него подозрения. Тевис кивнул, словно и не ожидал другого ответа.
— Скажи мне, — продолжил он, — ты слышал о Морибаре Великолепном, наместнике его императорского величества в Кортисе?
Вэн, уже изрядно захмелевший, вскинул на Тевиса осоловевшие недоумевающие глаза. Элис спала, пристроив голову на плече Лиса. Ее волосы щекотали ему щеку, он ощущал их аромат. Однако зловоние гниющих тел перебивало все остальные запахи. Именно этого больше всего и боится Карус, сын Бео. Мятежников-ситонийцев, ищущих поддержки у северян.
При других обстоятельствах Джерин не сильно бы расстроился, если бы в империи началась гражданская заваруха, но сейчас она не была ему нужна. Тщательно подбирая слова, он ответил:
— Тевис, я тебя не знаю и не хочу знать. Такие разговоры попахивают изменой, и я не желаю их слышать. У меня действительно бывают размолвки с некоторыми служителями его величества, но если его величество не устраивает заговоров против меня на моей земле, то и я не имею права делать то же самое, находясь на его территории. Если бы я знал, что у тебя на уме, я не стал бы с тобой пить. Вот, возьми это и уходи. — Он положил на стол монету, в возмещение за кувшин дармового вина.
Тевис слегка улыбнулся.
— Оставь себе, — сказал он, — а заодно возьми и это.
Он достал что-то из сумки, висевшей на поясе, бросил рядом с монеткой и растворился в ночи. Джерин, ошеломленный увиденным, даже не заметил его ухода. На столе лежала крошечная бронзовая рука. С крепко сжатыми в кулак пальцами.
— О, великий Даяус! — воскликнул Джерин. — «Имперская рука»!
Подперев подбородок ладонью, он уставился на маленькую эмблемку. И ничуть бы не удивился, если бы рука подскочила и отвесила ему оплеуху.
Вэн почесал подбородок, мирно шурша щетиной.
— Что, пять тысяч чертей, это такое? — спросил он с непрошибаемым видом.
— Опознавательный знак. Секретных агентов, шпионов, доносчиков… называй, как хочешь. Это неважно. Важно то, что, если бы я проявил хотя бы капельку интереса к тому, чтобы усадить Морибара на трон, завтра к этому времени мы бы уже болтались на кресте бок о бок в ожидании, пока стервятники выклюют нам глаза.
— Ха! Я бы откусил им головы!
По всей видимости, Вэна больше беспокоили стервятники, чем возможное распятие.
— Наверное, это бы нам помогло, — спокойно согласился Джерин и разбудил Элис.
Девушка зевнула и направилась в единственную комнату, которую Гризард скрепя сердце предоставлял странствующим женщинам. Вэн и Джерин двинулись к своим соломенным тюфякам, лелея слабую надежду, что они не будут кишеть клопами. В последний миг Джерин решил все же прихватить миниатюрную, но смертельно опасную эмблемку, оставленную Тевисом на столе.
Несмотря на усталость, спал он плохо. Стычка с Карусом, неприятное возобновление знакомства с южными землями и, наконец, столкновение со злым роком в образе Тевиса, не давали ему заснуть. Кроме того, постель была жесткой, с буграми. Проснувшись, он обнаружил около десятка красных пятен на руках и груди. Они чесались и явственно говорили о том, что эту ночь он провел не один.
За завтраком Вэн был непривычно молчалив.
— Голова болит? — поинтересовался Джерин по дороге в конюшню.
— Что? А, нет, не в этом дело, капитан.
Вэн замер в нерешительности. Наконец он произнес:
— Скажу тебе прямо, Джерин, прошлой ночью я чуть было не купил себе повозку и не умчался из этих сумасшедших краев.
Джерин был готов к любым бедствиям, но даже в своих худших кошмарах он не представлял себе, что Вэн может покинуть его. С тех самых пор, как великан появился в Лисьем замке, они стали неразлучны. Они сражались бок о бок, затем ночи напролет пировали, травя байки или подначивая друг друга. Каждый не раз был обязан жизнью другому. Неожиданно Джерин понял, что Вэн ужасно похож на его погибшего брата Дагрефа, только чуть поразвязней и покрупней. Потерять его значило не просто расстаться с добрым товарищем. Частичка души Лиса ушла бы вместе с ним.
Не успел он подобрать слова, чтобы выразить свои чувства, как в разговор вмешалась Элис:
— Зачем тебе понадобилось уезжать именно сейчас? Ты что, испугался? Но ведь на севере гораздо опасней, чем здесь. — Она произнесла это обвинение в трусости так, будто сама не хотела верить своим словам.
В другое время, если бы кто-то усомнился в его храбрости, великан пришел бы в неописуемую ярость. Но сейчас он только вздохнул и пнул ногой щебень.
— Миледи, оглянитесь вокруг.
Он широко взмахнул рукой, словно бы указывая не только на унылые, грязные строения Фибиса с торчащими по соседству распятиями, но и на все имперские земли.
— Вы достаточно меня знаете и уже изучили мои пристрастия. Драка, болтовня, выпивка, йо, и девушки, не стану этого отрицать. Но здесь от меня нет никакого толку. Если я вдруг вздумаю бзднуть в уборной, то мне придется оглядываться через плечо, как бы какой-нибудь шпион не подслушал и не объявил это изменой. Я не привык к такой жизни: все время чего-то опасаться, не осмеливаться даже думать.
Джерин хорошо его понимал. Он тоже ощущал здесь давление. А Вэн между тем не унимался:
— Нынче под утро я уже совсем было собрался покинуть вас и рвануть обратно на север. Однако потом, — он вдруг расплылся в улыбке, — потом я решил, что если какой-то дурацкой «Имперской руке» не понравятся мои высказывания, ну что ж, я разрублю ее на кусочки и швырну на обочину в предостережение ее презренным товаркам!
Элис радостно рассмеялась и чмокнула его в щеку.
— По-моему, ты все это затеял только ради поцелуя, — заметил Джерин. — Ладно, толстозадый, пора за работу.
— Ублюдок.
Продолжая улыбаться, Вэн закинул свои доспехи в повозку.
Утро еще только разгоралось, когда они стали перебираться через холодную реку Лангрос. Она, конечно, уступала по размерам Ниффет и могучей Карастос, омывавшей почти всю Элабонскую равнину. Однако ее студеные воды были очень быстрыми, ибо сбегали с Керс, устремляясь к Великому Внутриземному морю.
Они пересекали ее на повозке, но ледяная вода все же просачивалась сквозь дощатый пол и обжигала ступни. Основные пожитки путешественников находились в смазанных жиром кожаных сумках, однако половина хлеба превратилась в размокшую бурую массу. Джерин раздраженно выругался.
