Снег уже успел растаять, и по комнате неспешно проплывали две табуретки и чьи-то водонепроницаемые ботинки. В центре всего этого великолепия, в воде по середину голени, с полным безразличием на лице, стоял Лазурит Аким. Он молча взирал на нашу с Глебом кровать.
Ребята уже тоже проснулись, и каждый счел своим долгом пристально на меня взглянуть. Агния и Прасковья сидели и расчесывали волосы, переглядываясь заговорщицкими взглядами между собой. Саша потянулся на своей кровати и, заметив меня, недоуменно захлопал глазами, как будто его окатили ледяной водой.
– И как это понимать? – ледяным тоном, холоднее, чем было сегодня ночью в комнате, поинтересовался Аким. Его синие глаза недобро сверкнули.
– Мы… это… так… – стала мямлить я что-то нечленораздельное в оправдание, тут же краснея с головы до пят. Почему мне стало так стыдно? Ведь я даже спала в академическом костюме, а не в ночной рубашке.
Я стала бродить взглядом по комнате, стараясь унять неприятное чувство вины и стыда, непонятно откуда взявшееся. Взгляд наткнулся на белый мокрый ком, лежащий возле кровати, и я узнала в нем свое одеяло.
– Ночью Прасковья заморозила всю комнату. Рина замерзла, и я предложил лечь ей рядом со мной, чтобы согреться, ведь у меня проснулась магия огня, – лениво растягивая слова, сказал Глеб и тоже сел.
– Ага, – кивнула я, соглашаясь. Молчать было нельзя, а так я приняла хоть какое-то участие в разговоре.
– Быстро умываться и на завтрак, – бросил Лазурит и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Часть воды утекла вслед за ним.
Стараясь не встречаться взглядами с другими обитателями комнаты, я натянула на ноги ботинки и пошлепала умываться.
За соседний умывальник встала Агния. Девушка делала огромные усилия, чтобы не смотреть на меня.
– Чего? – не выдержала я ее заинтересованного пыхтения.
– Это правда? То, что сказал Глеб? – навострив уши, поинтересовалась она.
– Конечно. А что еще могло случиться? – буркнула я, догадываясь, что сейчас скажет девушка.
– Ну… – многозначительно протянула Агния и театрально закатила глаза.
– Нет, конечно! Как вам такое в голову-то пришло? – замахала я на нее руками, передергиваясь от отвращения.
Отделавшись от Агнии, я завязала привычный хвост и вернулась в комнату. Воды уже не было, а на моей кровати лежало новое сухое одеяло. Тут даже не стоило гадать, и так было ясно, что не обошлось без нашего дорого Акима.
После завтрака была тренировка. На этот раз она оказалась необычной и совершенно новой для нас.
– Разбейтесь на пары. С напарником у вас должны быть одинаковые способности. И встаньте друг напротив друга на расстоянии пяти метров.
Оказавшись в паре с Сашей, я старалась не смотреть на него, постоянно отводила взгляд и делала заинтересованный вид, наблюдая за тем, как Кифирыч расхаживает между двумя рядами.
– Задание предельно просто. Вы должны атаковать вашего напарника своей силой. Те, кто справа, атакуют. Слева – защищаются. Потом меняетесь, но только по моей команде. Начали.
Право атаковать досталось мне, хотя я совершенно не была этому рада, потому что не имела и малейшего представления, как этой силой причинить кому-то боль. Тут же предательски мелькнули воспоминания о том, как Саша заставил Василя Гранитовича душить себя, но я все равно не знала, как ему это удалось тогда.
«И?» – Саша вопросительно изогнул бровь, ожидая моего хода.
Я отвлеклась на пролетающий недалеко огненный шар и ответила с некоторым опозданием.
«Я не знаю как» – пришлось признаться, хотя я совершенно не хотела этого делать.
«А как спать с этим…» – кивок в сторону летающих огненных шаров. – «…ты знаешь».
Я вспыхнула. Да как он вообще посмел мне об этом напомнить? Мы же все уже объяснили! Я взглянула на парня первый раз за сегодняшний день. В его глазах читалось отвращение ко мне.
«Заткнись!» – только и смогла я крикнуть, только бы убрать это выражение с его лица. Мне так хотелось, чтобы все это забылось, чтобы он больше не упоминал эту ночь, что я убила на этот мысленный крик почти все свои силы.
Парень схватился за свою голову и, потеряв равновесие, упал на колени.
– Это я что ли? – удивленно пробормотала я вслух. Ответом мне послужил презрительный взгляд шоколадных глаз.
– Меняемся! – раздалась команда Аристарха.
«До сих пор не поняла, как это делается?!» – злобный крик вспыхнул у меня в мозгу, обжигая его.
Я схватилась за голову и заскулила.
« Хватит!» – мой жалобный стон потонул в Сашиных криках.
«Не знает она! Учись!» – голова разрывалась на кусочки. Я чувствовала, как горит от боли каждая клеточка.– «Пытаешься казаться слабой и невинной. Думаешь, кто-нибудь поверит, что ты беззащитная овечка?!»
Мне нечего было на это сказать, только жалобно проблеять, что это неправда и я действительно слабачка. Но это звучало слишком глупо и ничтожно, а я и так предстала не в лучшем свете.
И тут понимание происходящего снизошло до меня. Господи, он просто ревновал. Отсюда эти вспышки злости, отсюда эти странные слова.
Я опустилась на колени, сжимая голову руками и стараясь предотвратить эту пытку.
«Пожалуйста, прекрати» – на другие слова силы не хватало. Я почувствовала, как на руку капнуло что-то теплое, и открыла глаза. Это была кровь. Я поднесла руку к носу и провела ладонью. На руке дрожала рубиновая капелька крови.
– Меняемся!
Мука закончилось. Давление на голову пропало. Я еще раз вытерла нос от крови и уверенно поднялась, хоть меня еще немного и шатало.
«Значит, ревнуешь. Чего ты боишься, Саша?!» – я постаралась изобразить самую отвратительную ухмылку, на которую только была сейчас способна.
«Ал! Все меня называют Алом!» – попытался увернуться от ответа парень.
«Ты злишься на меня без причины! Что я тебе сделала? Вытащила из комнаты, когда ту затопило водой? Пожертвовала кучей людей ради тебя одного?!» – на глаза навернулись слезы, когда я вспомнила Фиби. Я добавила и эти картинки в наш разговор. Саша увидел все, что я испытала на том задании. Щупальца, ящера, птеродактиля и разъяренную Овлу.
Он стоял и пошатывался, удивленно хлопая глазами.
«Все это из-за тебя!» – стояла, сжимая руки в кулаки, и пристально смотрела на парня. – «Да как ты вообще смеешь ревновать после этого?»
Я прикусила язык, понимая, что сейчас он подумает, что мне нравится. Я не должна была этого допустить. Никто в этой Академии не задержится в моем сердце, потому что каждый может умереть, а боль от потерь хуже, чем от предательства.
«Хотя между нами вообще ничего нет!» – добавила я немного погодя.
