Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
– …Чтобы снять с себя ответственность за них, – не удержался от иронического замечания Луи, который до сих пор молча слушал диалог гостей. – Следовательно, свобода будет дана вовсе не работнику, а его господину. Воистину все изобретения в области создания политических обществ рассчитаны лишь на то, чтобы еще больше закабалить труженика, создавая все новые удобства для того, на кого он работает. Старые системы умирают лишь тогда, когда сами угнетатели сочтут их невыгодными для себя. Вся ваша наука направлена только на то, чтобы заставить труженика работать больше, а заплатить ему поменьше, загнать в клетку, поставить в такие условия, чтобы он не имел никакой отдушины. Почему же такую систему вы называете свободной и чем она лучше прямого принуждения? Ведь восхваляемая вами конкуренция – это тоже насилие. И голод, который гонит работника продавать себя хозяину, разве не гораздо хуже плетки?
Адам Смит упрямо склонил голову.
– Я говорю о всеобщем благе. Лишь свободные и самостоятельные индивиды, преследующие свои своекорыстные интересы, самим естественным порядком, невидимой рукой направляют развитие ко всеобщему благу. Такая система обеспечивает наилучшее распределение ресурсов, гармонию интересов, свободу личности и в наибольшей степени соответствует совмещению интересов человека и общества. Человек, руководимый эгоистическими побуждениями и преследующий лишь свой интерес, на деле помогает всем прочим и увеличивает тем самым богатство нации, и пока еще никто не нашел двигателя общественного прогресса лучшего, чем корысть.
– Однако вы не совсем последовательны, – вступил в разговор пожилой священник, до сих пор молча сидевший в углу. – Мне помнится, год назад, когда мы с вами познакомились во время вашего путешествия по Франции, вы много говорили о чувстве симпатии, движущем человеческими поступками. Именно ему было посвящено ваше первое сочинение, в котором вы излагали теорию нравственных чувств. Система, о которой вы сейчас говорите, – это нечто совсем противоположное, она развивает эгоизм и убивает человеколюбие. Она культивирует зло и возводит на пьедестал самые низменные чувства и инстинкты. Личная алчность, эгоизм, стяжательство, погоня за наживой – ее движущие силы. Вы хотите построить человеческое общество на его пороках. Но это путь ложный и противоестественный он противен христианству, ставящему своей целью совершенствование человека.
Это был аббат Морелле, известный своими трудами о некоем коммунистическом обществе, в котором все граждане должны быть уравнены в правах и имуществе.
– Почему бы не обратиться к лучшему в человеке, – продолжал аббат Морелле. – Конечно, человеку присущ и эгоизм, однако и альтруизм ему тоже присущ и воспитуем. Даже у животных есть общественные чувства. У человека несомненно есть потребность в общении и уважении со стороны ближних. Общество может разбудить и эксплуатировать низменные инстинкты и страсти, но строить человеческое общество на страхе или алчности – это значит строить на песке. Что может быть опаснее для общества, чем система конкурентной борьбы, где каждый стремится уничтожить и разорить конкурента, в которой могут выстоять лишь самые безжалостные и нечестные, и другими они быть не смогут, так как должны будут принять жестокие условия конкуренции. Наилучшее человеческое устройство – то, которое строится на человеколюбии, присущем каждому человеку. В центре его должен стоять человек-христианин. Все, что мешает проявиться чувству христианского человеколюбия, должно быть устранено. Именно такими были первые христианский общины, которые вовсе не стремились к богатству. Ибо менее всего польза общества заключается в богатстве. Обладая большим количеством вещей, люди духовно нищают, ибо тратят свою бесценную жизнь не на совершенствование своей души, а на приобретение все большего количества ничтожных и подверженных тлению вещей. Разве ради этого пришел Иисус в мир? Вы считаете, что зависть и эгоизм есть та сила, которая, желая зла, творит добро и умножает благосостояние общества? Но на самом деле она уменьшает это благосостояние, так как увеличивает пропасть между богатством и бедностью, ведет к революциям и междоусобным войнам. Закон, который вы называете естественным, породит лишь неравенство и несправедливое распределение благ. Легко соблазнить людей возможностью разбогатеть за счет других, но ведь разбогатеют-то в конечном счете лишь единицы!
Рано или поздно в обществе появятся сильнейшие, которые подчинят себе других, и само государство подпадет под власть сильнейших и начнет действовать в их интересах. С увеличением своих капиталов они получат силу, позволяющую им присваивать чужой труд, навязывать другим невыгодный обмен. В своем стремлении обогатиться они быстро доведут слабейших до крайней нищеты. Но можно ли считать богатой страну, в которой процветает кучка богатеев, зато есть нищие и обездоленные? Но и сами собственники скоро поймут, что для них гораздо выгоднее передать свою собственность обществу, чем подвергаться постоянному риску разорения и быть объектом опасной враждебности со стороны тех, кто на них работает. Труженики же, лишенные собственности, будут с гораздо большим энтузиазмом трудиться на государство, чем на хозяина. Человек так устроен, что скорее согласится стать наемным работником у общества, чем у отдельной личности. Это и есть естественный путь. Стремление к богатству безнравственно. Добродетельный человек не может чувствовать себя хорошо, когда видит рядом тех, кто беднее его. Лишь коммунистический принцип общности имуществ и общественного распределения труда соответствует естественному закону, который состоит в равенстве всех людей перед Богом. Никакое законодательство не улучшит жизнь общества и не искоренит людские пороки, если не будет уничтожена собственность. В основе наилучшего общественного устройства должны лежать отмена собственности, общее владение всеми благами и обязательный для всех труд. Должны быть введены обязанность каждого человека трудиться сообразно своим силам, способностям и возрасту, и право каждого получать от общества содержание за свой труд. Каждый ребенок должен получать образование за счет государства, а старики и инвалиды – содержаться за счет общества. Познание людьми естественных законов – кодекса своей природы – и просвещение будут способствовать осуществлению этого устройства. Чувство собственности не является врожденным, и каждого человека можно воспитать так, что он не будет к ней стремиться, а будет трудиться на благо общества.
– Но общество, о котором вы говорите, – это утопия! – воскликнул Дидро. – Право собственности – это сознание того, что то, что сделано человеком, принадлежит ему и никто не имеет права принудить его силой отдавать другим продукты своего труда. Вы полагаете, что путем воспитания и просвещения можно превратить волков в овец? Вы идеалист, если считаете, что человек может сам, по собственному побуждению, трудиться на благо ближних. Человека может заставить работать или эгоизм, или насилие. Кто же захочет работать в таком обществе и, самое главное, кто станет стеречь общественное достояние?
– Значит, вы считаете, что у человека совсем нет совести? – спросил Морелле.
– Не знаю, – проговорил Дидро, – возможно, люди делятся на тех, у кого она есть, и тех, у кого ее нет, но каждый будет стремиться получить от общества больше, чем дает ему сам. Такое общество рано или поздно прекратит свое существование: оно или погибнет от собственного воровства, или те государства, которые построят свое благосостояние на личном интересе и конкуренции, превзойдут и в конце концов поглотят его, поскольку уравнительность будет препятствовать развитию страны. Что пользы в равномерном распределении благ, если перестанет увеличиваться общее богатство?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
