Возле туалета торчали копии дорических колонн, я спрятался за одной.
Чернявым надоело ждать. Клара сидела где сидела. Ее дыхание выровнялось. В красноватом сумраке она выглядела молодой, гладкой и годной к оплодотворению. Широкие бедра и таз сулили в будущем легкие роды и умных детей. Все это читалось во взглядах чернявых парней, даже с такого расстояния, на каком был я.
Один из них отделился от кодлы. Не тот, с клыком, другой. Он, наверное, всегда был на побегушках, а с клыком, стало быть, главный.
132
«На побегушках» подобрался к Кларе и что-то сказал. То, что он сказал, Кларе не понравилось. Видно, он предложил «поехать в номера», а она была не в курсе, что ее продали, а он был не в курсе, что она не в курсе.
Чернявый повторил, и было заметно, что его терпение вот-вот лопнет. Клара попыталась уйти, но чернявый схватил ее за руку, повыше локтя, где у рыхлых женщин проступают синяки.
Клара вскрикнула, ей было больно, и наотмашь врезала чернявому по морде. Его морда превратилась в сувенирную маску красного демона из Монголии, не хватало только третьего глаза во лбу.
Маленький мужчина бил большую женщину. Это было противоестественное и жестокое зрелище, но хотелось на него смотреть и смотреть, особенно когда от ударов сотрясалась пышная грудь.
Толпа моментально расступилась, образовав маленький пятачок, чтобы лучше видеть и не мешать. Клара вздрагивала, из глаз текла тушь на порозовевшие от шлепков щеки. «На побегушках» схватил ее за волосы, нагнул и потащил к своим, подпихивая в зад коленом.
Толпа расступалась, образуя коридор. Держать за волосы и тащить к своим послушную тушу чернявому было особенно приятно.
133
Далеко не утащил. Брат и кореш протиснулись внутрь круга, подмяв под себя нескольких зевак. Навстречу им вышли друзья чернявого. Пятеро против двух.
Брат и кореш были дебилами и с арифметикой не в ладах. Они могли драться с сотней. Им все равно. Логически мыслить они не умели. Логически мыслить – это фантазировать на тему, что было бы, если бы да кабы. У парней фантазии не было, они вели интерактивный образ жизни: ты – мне, я – тебе, без внутренних монологов, самокопаний, взвешиваний всех за и против. Брат и кореш увидели, что Кларе плохо, и этого было достаточно. Они двинулись, не напрягая лиц.
Чернявый с золотым клыком был самым умным, поэтому он заговорил. Я испугался, что он наболтает лишнего, но пришел диджей и выключил весь звук, кроме одного, исходящего из колонок.
Это было немое кино, под аккомпанемент басов, бензопилы и автоматных очередей. Без слов люди выглядели агрессивно. Завязалась драка. Чернявые полезли первыми, потому что их было больше, но дебильные брат и кореш были крупнее. Свалка напоминала советский мультфильм «Маугли», эпизод битвы с бандерлогами. Шустрые небритые ребята не могли справиться с неповоротливыми медведями гризли, а медведи не могли стряхнуть с себя бандерлогов. Я вновь, как раньше, ощутил божественный инь-ян и порадовался тому, как все устроилось.
Пока я любовался инь-яном, малолетка куда-то пропал. Я тоже решил исчезнуть, то есть спрятаться неподалеку. Вышел на улицу и направился в кафе напротив, где пили кофе те, кому не хватило денег на ресторан.
Вскоре к «Капоне» подкатили менты на «бобике». Они вывели из клуба трепыхающихся людей и уложили мордой на асфальт. Чернявых и дебилов среди лежащих не было.
Странно, подумал я, наверное, ушли через черный ход. К черному ходу я не пошел, хоть и было интересно глянуть. Принесли кофе и четыре эклера, а я не хотел их с кем-то делить.
Вечер удался на славу. Созерцать ментов и лежащих на асфальте людей было приятно. В их жизнях прибавилось немного перца, а все потому, что мне нечем было заплатить за ужин.
134
Я еще посидел немного, надеясь с кем-то познакомиться, с какой-нибудь девушкой. Для полноты вечера не хватало только секса, но не это меня беспокоило, а какой-то зуд, будто кто-то на меня смотрит. Я оглянулся, никого не было. Никого, кто бы на меня смотрел. Я уже привык, что за такими ощущениями что-то кроется, и, чтобы не испытывать судьбу, вышел на мокрую улицу.
Дождя не помню, но было влажно, как после дождя. Мимо проезжали мокрые машины. Остановил одну с шашечками такси. Куда ехать? Этот вопрос был таким, что я не знал, как на него ответить.
– Едьте пока прямо, – сказал я.
– А что прямо?
– Просто едьте. Потом скажу.
Домой не хотелось. В офис? Там до сих пор не убрано говно и дверь нараспашку. Чтобы не кататься и не тратить деньги, я попросил высадить на набережной. Потом поймаю другое такси, когда узнаю, куда дальше.
На набережной ветер дул с реки. На том берегу огни домов. Типовые панельные многоэтажки. Левый берег унылый и скучный. На правом веселей. Здесь холмы, все старое и давно обжитое, а тот берег – сплошная равнина. Равнина? Как я раньше не догадался? Вот куда надо ехать. Левый берег, без холмов, спальные районы. Спальные – это значит, можно расслабиться. Прямые и четкие линии, все новое, простое. Я снова поверил в табу. На мосту словил такси.
– Куда?
– Прямо.
135
Пришло время наведаться в котловую хату. Она прямо по продолу.
«Если для спасения существ нужно принять облик узника, то босацу предстанет перед ними в этом облике и будет проповедовать им дхарму».
Я захотел узнать о Пантусе. Оказалось, Конан знает о тюрьме больше, чем я. Сидел он меньше, а знал больше. Пока я был неизвестно где, он жил тюрьмой, интересовался тюрьмой. Он был типичным зэком, у которого в жизни ярче тюрьмы ничего не было, а то, что было до тюрьмы, называлось пьяным угаром или, как говорят в Америке, трипом.
– Он вор? – спросил я.
– Кто?
– Пантус.
– Нет, не вор.
– А кто?
– Почти как вор в законе, положенец.
– Ты его видел?
– Да, на продоле, когда шмонали, помнишь? Нас тогда выгнали, и я стоял напротив ихней кормушки.
– Да. Помню такое.
– Она была открыта. Я заглянул туда, а там Пантус. Возле решки курил.
– С чего ты взял, что это был Пантус?
– Так сразу видно. Нара смотрящего. Он немного толстый. Я сразу понял, что это он. Другие не канали под его образ.
– Какой образ?
– Смотрящего. Другие и рядом не всплывали. Сразу видно, что он смотряга. Если ты понял, о чем я.
Я понял, о чем он.
– И как он выглядел?
– Плотный такой, здоровый. Толстый, короче.
– Я слышал, он наркоман.
– Ну и что? – Конан знал больше, чем я. – Видел, какие туда баулы заходят? Почти каждый день. При том, что передачи разрешены раз в месяц. Колбасы-балабасы, возле решки там нормально хмыря висит. Вся трибуна и пищеблок завалены свертками. Хрен проссышь, что там.
