Развернувшись, женщина направилась к выходу. Я отдернула руку и пошла за ней.
– Такова христианская традиция, – голос ее был хрипловатым, словно шуршание палой листвы, гонимой по камням. – Британские солдаты настаивают, чтобы по воскресеньям никто не работал.
– Здесь живут британские солдаты? – глядя на близлежащие казармы, спросила я.
– Не внутри крепости. Британские офицеры живут в военном поселении. Это в двух милях отсюда, но принимаемые ими решения имеют и над нами власть.
Я вспомнила о двух иностранках, которых видела по дороге к храму Махалакшми. Скорее всего, это были жены офицеров.
– Мы упражняемся по утрам, – сменила Сундари тему нашего разговора. – Малкхамб и стрельба из лука и пистолета – по понедельникам, средам и пятницам. Владение саблей и латхи – в три оставшихся дня. Сегодня ты присоединишься к нам только во время стрельбы из лука, а пока садись возле рани и наблюдай.
Роса на майдане холодила пальцы ног. Завтра обязательно надену обувь с закрытыми носками. Невдалеке на шестах растянули желтый навес, а под ним положили четыре большие подушки. На одной подушке сидела рани, две другие занимали старики, чьи глаза настолько глубоко запали, что по их морщинистым лицам невозможно было понять, дремлют они или бодрствуют. Все трое подняли головы и наблюдали, как я к ним приближаюсь, но никто не потрудился представить меня старикам. Я скромно уселась на свободной подушке. Сундари возвратилась обратно на поле.
– Помните, чему Кришна учил принца Арджуна? – молвил один из стариков.
Его седые волосы спадали густыми волнами на уши. Мне подумалось, что в молодости он был очень красивым.
– Есть смысл начинать войну сейчас, если в будущем она сбережет многие жизни.
– Я все это понимаю, шри[61] Бакши, но не считаю войну такой уж неизбежностью, – заметила рани.
– Посмотрите на их поведение в других княжествах, – произнес второй старик.
Он был моложе шри Бакши. Зубы у него были здоровее, а вот на голове не хватало многих волос.
– Скажите, в каком княжестве, где им позволили закрепиться, они со временем не присвоили себе всю власть?
– Шри Лакшман, я все это понимаю, но война… – молвила рани.
– Иногда весьма благоразумный поступок, – закончил за нее шри Лакшман.
Рани вздохнула. Ее внимание теперь полностью поглотили женщины на майдане. Больше часа мы наблюдали боевое искусство дургаваси. Все они неплохо стреляли из лука, но никому из них не удавалось каждый раз попадать точно в яблочко мишени. Дургаваси стреляли из тисовых луков, что было для меня диковинкой. Один из богачей в нашей деревне купил эту древесину у англичанина в Бомбее, городе, который находится под властью британцев. Он поручил моему отцу сделать из этого куска дерева лук. Закончив работу, папа сказал, чтобы я проверила, насколько хорош лук. Мне тогда было уже четырнадцать лет. Оружие оказалось просто превосходным… Я увидела, как Раджаси промахнулась, не попав в мишень. Я посмотрела налево, ловя выражение лица рани. Женщина лишь немного приподняла брови.
Утренний туман рассеялся, открывая моему взору дальние уголки майдана. Из города внизу доносился перезвон храмовых колокольчиков. Из казарм хлынули солдаты раджи, словно пчелы из переполненного улья. Одеты они были в опрятную золотисто-красную форму. Вчера Кахини сказала мне, что эту форму им передали британцы. Они помогают радже в обучении его армии. Некоторые остановились и стали наблюдать за женщинами. Я думала, что рани их прогонит, но госпожа ничего против не имела. Мужчины стояли вот так по пятнадцать-двадцать минут, медленно выкуривая длинные сигареты. Затем Сундари приказала поставить больше мишеней. Я ощутила знакомый зуд в руках.
– Сита, ступай к нам! – позвала Сундари.
Рани и ее советники повернули ко мне свои лица. Я знала, что они от меня ждут. Я тотчас же встала и сложила ладони в намасте.
– Премного благодарна вам, – произнесла я, – но я теперь вижу, что недостойна состязаться со столь умелыми лучницами.
Сундари посмотрела на рани. Я не осмелилась взглянуть в глаза капитанши, ища одобрения.
– Сита! – промолвила Сундари. – Я прошу тебя показать рани свое искусство… показать нам всем. Ступай за мной. Я дам тебе свой лук.
Но я решила до конца следовать совету Кахини. Другие женщины подошли к краю майдана.
– Я была излишне самонадеянной, когда возомнила, что могу стать частью столь искусных воительниц, – громко, чтобы все слышали, произнесла я. – С вашего позволения я предпочла бы смотреть и учиться. Когда капитанша сочтет меня готовой, я выйду на поле.
Наступила тишина.
– Капитанша считает, что ты готова, – произнесла рани.
– Это большая честь, Ваше Высочество, но я не думаю, что готова.
Я делала все так, как учила меня Кахини, но чувствовала, что настроение собравшихся на майдане меняется. Рани поднялась со своей подушки.
– Приведите дивана, который привез эту девочку.
Лицо Сундари выражало разочарование. Я видела, как стоящая подле нее Джхалкари качает головой. Только сейчас я начала догадываться, что наделала Кахини, и едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Признаюсь, время, которое я простояла под навесом в ожидании прихода дивана, показалось мне вечностью. Я искала среди стоящих на поле Кахини. На ее лице застыла злоба. Когда наши глаза встретились, она осталась невозмутимой, словно не имела к происходящему никакого отношения.
Прибыл диван. Выглядел он так, будто его разбудили посреди сладкого сна. Когда диван понял, что именно я являюсь причиной утренней суматохи, он нахмурился и между его бровей образовалась морщина. Он склонился в пояс перед рани и сжал ладони в намасте. Затем госпожа отвела дивана в сторону. Они о чем-то переговорили между собой. Все это время я старалась стоять, опустив глаза долу, но трудно было хотя бы украдкой не бросить взгляд на Сундари. Капитанша с любопытством меня рассматривала.
Спустя, как мне показалось, целую вечность рани и диван вернулись.
– Диван клянется, что девочка не подведет, – сказала рани Сундари, но по тону госпожи было ясно, что она не особо ему верит. – Также он утверждает, что она превосходно владеет луком, лучше, чем Кахини.
Рани посмотрела в мою сторону.
– Без отговорок.
Я низко поклонилась.
– Повинуюсь, Ваше Высочество. Я иду.
Сундари протянула мне свой лук и колчан.
Пока мы вместе шли по майдану, она произнесла так тихо, чтобы только я могла слышать:
– Рани сказала, что у тебя три выстрела, а я говорю – всего лишь один. Теперь ничто не сможет смягчить впечатление от твоего поведения.
