Книга Повестка - Джон Гришэм

Предчувствуя скорую смерть, педантичный судья навелидеальный порядок в своих бумагах. Почти все они были аккуратно разложены поящикам письменного стола.

В верхнем лежали накопившиеся за десять лет корешки справоко движении денег на банковских счетах. Второй ящик содержал копии налоговыхдеклараций и шесть толстых конторских книг с подробными записями: кому, когда икакая сумма была пожертвована. Третий, самый объемистый, заполняли десяткикоричневых конвертов размерами чуть больше почтового. На каждом имелсянадписанный рукой судьи ярлычок: «счета от врачей», «счета за телефон»,«коммунальные платежи», «деловая корреспонденция», «переписка с пенсионнымфондом», «неоплаченные счета» и так далее. Рэй скользнул взглядом по ярлычкам,но вскрыть решил лишь конверт с неоплаченными счетами. В единственнойоказавшейся внутри квитанции значилась сумма в тринадцать долларов восемьдесятцентов за ремонт газонокосилки. Датирована квитанция была предыдущей неделей.

– Не очень-то это красиво – рыться в бумагах покойного,–заметил Гарри Рекс.– Как будто подглядываешь в замочную скважину.

– Следователь тоже копается в чужих вещах, ищет ключ кразгадке тайны,– буркнул Рэй.

Оба стояли у противоположных концов стола, уже безгалстуков, с закатанными по локоть рукавами, извлекая из казавшихся бездонныминедр стола все новые кипы бумаг. Форрест, по обыкновению, взял на себя наиболееответственную часть работы – послеобеденный отдых. После трех банок выпитогопосле еды пива он устроился в кресле-качалке и безмятежно посапывал.

Во всяком случае, младший находился под присмотром, хотявполне мог, как случалось до этого множество раз, сгинуть в очередном кутеже.Не найди он в себе силы добраться до храма, никто бы в Клэнтоне и не удивился.Одной черной меткой на репутации больше – кому какое дело?

Последний, самый нижний ящик оказался набитым милыми сердцустарика безделушками: старыми перьевыми ручками, булавками для галстука, курительнымитрубками, памятными значками участника различных конференций, выцветшимифотографиями, среди которых обнаружились две детских – Рэя и Форреста. Подлистом картона лежали брачный договор и свидетельство о смерти матери. Собратной стороны к нему полоской скотча был прикреплен вырезанный из номера«Клэнтон кроникл», городской газеты от 12 октября 1969 года, некролог. Пробежавглазами текст, Рэй осторожно отделил вырезку и протянул ее Гарри Рексу:

– Помнишь мою мать?

– Да. Ходил на похороны. Славная была женщина, но так и несмогла завести у нас друзей.

– Почему?

– Видишь ли, она же родилась в Дельте, а уроженцев Дельтыздесь считают белой костью. Именно такую судья и хотел взять в жены, хотяместные посматривали на нее косо. Сама она считала, что выходит замуж забольшие деньги. Никто бы не назвал семью твоего отца бедной, однако настоящимбогатством там не пахло. Чтобы ощутить себя чуточку выше окружающих, бедняжкаработала не покладая рук.

– Ты тоже ее недолюбливал.

– Это правда. Миссис Этли считала меня деревенщиной.

– Понимаю.

– Ты знаешь, Рэй, я всегда уважал судью, но слез напохоронах его супруги пролилось очень мало.

– Не стоит сейчас о похоронах.

– Прости.

– Что говорилось в составленном тобой завещании?

Гарри Рекс положил некролог на стол, опустился в кресло,повернул голову к окну и медленно заговорил:

– Судья намеревался продать имение и передать вырученныесредства в доверительную собственность. Я становился доверенным лицом с правомраспределения финансов между наследниками. Но первая сотня тысячпредназначалась на то, чтобы выкупить особняк. Судья хотел передать дом в твоюбезраздельную собственность. Считал, что именно эту сумму задолжал Форрест.–Гарри Рекс кивнул в сторону качалки.

– Какой абсурд!

– Я пытался отговорить его…

– Слава Богу, что завещание сожжено.

– Воистину. Судья и сам сознавал нелепость сложившейсяситуации. Он всего лишь рассчитывал спасти Форреста от него самого.

– Такие попытки отец предпринимал в течение двадцати лет.

– Он продумал каждую мелочь. Особняк был завещан толькотебе. Естественно, подобный оборот вызвал бы новые распри. Затем судья вдругпонял: жить здесь ни один из сыновей все равно не станет, и попросил менясоставить завещание, по которому имение передавалось бы церкви. Я выполнилпросьбу, однако судья отказался подписать окончательный вариант. Дело, видишьли, заключалось в том, что Палмер вступил с ним в дискуссию по вопросу смертнойказни. Старик пришел в ярость. Сказал, пусть лучше имение после его смертипродадут, а деньги пожертвуют какому-нибудь благотворительному обществу.

Гарри Рекс с хрустом потянулся. В свое время он перенес двесерьезные операции на позвоночнике и уже не мог долго оставаться в одной позе.Сложив на груди руки, он продолжал:

– Думаю, судья призвал тебя с Форрестом потому, что хотелобсудить, как лучше поступить с имением.

– Зачем тогда было сочинять последнее завещание?

– Этого мы уже никогда не узнаем. Может, его замучили боли.Может, сказалась привычка к морфию, со стариками такое случается. Может,чувствовал приближение смерти.

Рэй глянул в зрачки генерала Натана Бедфорда Форреста, ужепочти столетие сверлившего кабинет судьи суровым взглядом с портрета. Отец, безсомнений, сознательно выбрал в качестве своего смертного одра кушетку – геройГражданской войны наверняка оказал ему моральную поддержку в последнюю минуту.Генералу на портрете было известно все: точное время и причина смерти судьи,тайна происхождения денег, имя полночного грабителя.

– А Клаудии он хотя бы раз что-нибудь отписал?

– Нет. Он не забывал обиды, сам знаешь.

– Утром Клаудиа заходила сюда.