Плохие новости: носок принадлежал действительно Зои Хейс.
Ее отец объявил награду в сто тысяч долларов за информацию, влекущую за собой арест и осуждение виновного или виновных в исчезновении его дочери. Местная полиция связалась с ФБР — и хорошо сделала, уж ФБР-то должно разобраться. Утренняя газета сообщает, что этот случай, видимо, имеет отношение к серии убийств в Нью-Йорке. К лонг-айлендскому убийце-клеточнику — этот псих держал женщин в собачьих клетках. Даже думать об этом не хочу.
8 апреля
Никаких новых сведений, зато туча слухов. Один из самых тревожных, который я слышала, — Зои Хейс лежит в Дампстерской больнице, подключенная к аппарату искусственной жизнедеятельности. Встречаются просто чудовищные выдумки на эту тему. Я слышала, как Геракл громким шепотом сообщил Питу, что пропавшую тетю врачи оживляют в больнице, но она без головы. У Пита глаза округлились от ужаса. Я твержу ему, что это бред сумасшедших, но у самой до сих пор мороз по коже.
В такие моменты я вспоминаю, как спокойно жила, когда в доме был еще один взрослый. Нет, «спокойно», конечно, не то слово. И «взрослый», может быть, не то слово. Но я не могу сказать, что без Роджера чувствую себя в доме так же надежно и безопасно. Он вскакивал от любого шума по ночам — под кроватью с его стороны лежал лом; чуть что, он хватал его и шел разбираться. Теперь это моя обязанность — и сон перестал быть таким глубоким. Я вообще не уверена, что сплю по ночам, — скорее, блуждаю на границе между сном и явью, где собственные мысли легко принять за сны. Когда звонит будильник, я не чувствую себя отдохнувшей, только опустошенной. Хотела записать эти сны, но вспоминаются только какие-то бессвязные обрывки, детали, которые не удается собрать воедино.
Омару удалось добиться ареста Роджера за двоеженство. Родители тут же внесли залог, и его выпустили. Слушание по этому делу состоится в течение двух недель. Вряд ли он попадет в тюрьму.
Мама хочет, чтобы я рассказала Питу об аресте его отца.
— Просто скажи ему, что его отец плохой человек, который совершил плохой поступок, — сказала она утром по телефону.
Мама считает, что я должна приложить все усилия для разрыва связи между ними и тем самым отсечь Роджера навсегда от нашей жизни как злокачественную опухоль, которой он и был на самом деле. Слова повисли в воздухе.
Сейчас мы стараемся быть осторожными в выражениях, но чем больше мы осторожничаем, тем чаще попадаем в словесные ловушки. Например, на прошлой неделе мама перебирала всех знакомых женщин, которые ищут работу, и я спросила ее, не думает ли она заняться тем же.
— Шутишь, что ли? — рассмеялась она. — Отец тут же умер бы! — И быстро поправилась. — То есть, я хотела сказать, рехнулся бы.
Мама любит говорить, что она не суеверна, но мы обе знаем: это неправда. Стоит ей сказать, что у папы был хороший день, как она тут же ищет деревянную поверхность и стучит по ней, даже если для этого надо перейти в другую комнату. Несколько дней назад она вставила новые батарейки в часы с кукушкой, которые подарили папе на пятидесятилетие. Наверное, она считает: пока часы ходят, папа будет жить.
Я ее понимаю. С тех пор как папе поставили диагноз «рак простаты», я бросаю монетки во все благотворительные кружки — на раковые исследования, на почку ребенку, ждущему трансплантанта, и т. д. Конечно, я знаю, что между папиным здоровьем и этими пожертвованиями нет никакой видимой связи, но ничем больше не могу себе помочь.
На сегодня все.
В.
11 апреля
История Зои Хейс постепенно сходит с газетной шапки. Она все еще остается на первой странице, но размеры статей сжимаются с каждым днем — новостей никаких. Теперь статьи о Зои размещают внизу, фото уже не печатают. Поисковые партии осмотрели местность, следователи ФБР отбыли восвояси.
Единственный вопрос, ни разу не затронутый газетами: если Зои Хейс похитили, то похититель должен быть сейчас где-то в городе? И если ее убили, значит, убийца среди нас?
На сегодня все.
В.
13 апреля
Мне приснился сон о Зои Хейс. Точнее, я видела это не во сне, а словно глядя на происходящее откуда-то сверху. Она была в птичьей клетке вроде тех, что продаются в Рамсторе только для украшения интерьера, — любая нормальная птица продолбала бы себе путь на волю в момент. Клетка раскачивалась вперед-назад, а Зои прыгала с одной жердочки на другую, как канарейка. Запрыгнув повыше, она улыбнулась. Внизу клетки была свалена в кучу одежда, которую она, по-видимому, носила в больнице: белый халат, пара светлых туфель на мягкой подошве и папка. К папке был приколот зажимом рентгеновский снимок. Я довольно хорошо видела его — это был снимок птичьего крыла. Я поняла, что крыло было сломано, и в то же время была почему-то уверена, что оно срастается. Внизу снимка сверкающими красными буквами была надпись: «АБИЛИН».
Я проснулась в 3.00, хватая ртом воздух и пытаясь понять этот безумный сон. Кто-то запер Зои в клетку? Она сломала руку? С нее сорвали халат? Она улыбалась, потому что умерла и отправилась в лучший мир?
В сегодняшней газете полиция не высказывала больших надежд на новые улики и раскрытие этого дела. Напечатали обращение отца Зои: «Если кто-нибудь знает или предполагает хоть что-то о местонахождении моей дочери, я хочу поговорить с ним. Даже если это ничем не подтвержденная догадка, мне нужно услышать ее. Я не теряю надежды». Думаю, надо ему позвонить.
На сегодня все.
В.
14 апреля
Проснувшись утром, я передумала. Отец Зои Хейс и без меня, наверное, наслушался всяких безумных предположений и мрачных догадок. Но когда я рассказала об этом сновидении маме, она уверяла, что мне надо обязательно ему позвонить. Оказывается (я и не подозревала!), когда я была маленькая, они с папой замечали за мной экстрасенсорные способности.
— Мам, ты шутишь.
