А площадь Павших борцов назвать площадью Коровы? – потому что мы ее доим, едим, пьем и одеваемся в шкуру миролюбивого животного уже несколько тысячелетий подряд. А миллиарды коров тем временем героически жертвуют своей жизнью ради нашего желудка и его регулярной дефекации, не претендуя ни на гранит, ни на мрамор, ни на милосердие с нашей стороны. Для человечества Корова ценнее всех революционеров, героев, анархистов, пацифистов и президентов, вместе взятых.
Или важно напоминать об этом каждый день?.. Каждый день напоминать об этом, чтобы ненавидеть?..
Помнить, чтобы ненавидеть. Ненавидеть, чтобы быть готовыми отомстить. Отомстить, чтобы стать героями. Стать героями, чтобы переименовать площади в павших борцов. Переименовать площади, чтобы помнить…
Мульт: Круг замкнулся?
А проспект? Ну кто так называет проспект – одну из главных артерий города? Назовите его именем планеты, на которой мы живем, а школу – именем звезды, которая нам светит. И тогда эти символы будут соответствовать интересам всех красных, коричневых, голубых, зеленых, коррумпированных, разумных и безмозглых индивидуумов.
Хочешь переименовать улицу Кислорода? Пожалуйста! Эй, ребята! – перекройте доступ кислорода этому товарищу и сбросьте его в канализацию – пусть дышит там…
Хочешь переименовать проспект Земля? Парни, есть еще работенка: засуньте этого «чека» в пушку и запульните на Луну. И вот еще что, лично от меня – перед выстрелом налейте наводчику орудия кружку спирта, сбейте у пушки прицел и согните ствол. Я думаю, никто не расстроится, если артиллерист чуть-чуть промахнется.
Ну а теперь представьте себе, что после всех проведенных манипуляций, улицы нашего города обнулились и носят новые, жизнеутверждающие названия: проспект Кислорода, аллея Солнца, улица Одуванчиков, переулок Поросят, набережная Облаков, площадь Коровы, парк Яичных Желтков, бульвар Весеннего Возбуждения, тупик Свободного Интернета, метро Внутренних Органов…
«С такими заголовками Волгоград сможет претендовать на звание не только самого героического, но и самого сюрреалистического города России», – думал Мульт, топая вслед за мной и мамой по вышеуказанному маршруту, который я предлагаю обследовать еще раз, от остановки Краснознаменской, где мы вышли около дома генерала, «добровольно призванного» в тысяча девятьсот двадцать пятом году в Рабоче-крестьянскую Красную армию, что на современном языке звучит, как «банды незаконных вооруженных формирований».
Мульт: Весла отдай…
И это больше отвечает реальной действительности вооруженного скопления народа, чем дамские намеки его лидеров на героическую кровь простолюдинов, отданную за идеалы предводителей и прочий абсурд, – для оправдания действий своего войска при совершении массовых убийств во время эрекции боевого духа.
Мульт: А то байдарку отберу.
Хотя по логике вещей дух присущается только телам живым, а также Святой Троице, в которой Папа использовал Его (Дух) сначала для зачатия Сына (Христа)[163], потом, для контакта с Ним[164], и всегда для общения с нами[165], дабы не изучать языки всех землян в отдельности и не драть понапрасну глотку, пытаясь достучаться до сознания своих отпрысков. Особенно во время войны, когда Ему так хочется опровергнуть догмы «духовных» командиров, низвергнув циничные воззвания к родине и патриотизму (вместе с их создателями) в пролет между восьмым и девятым кругом[166], чтобы, амнистировав спиритизм и коллаборационизм, водрузить (подставив другую щеку[167]) флагманы старых идей на освободившиеся места – в сердца своих потомков, живущих в оккупированной фатерке[168], куда Он подселил нас, по недоразумению или по божественной наивности, чем мы и не преминули тут же воспользоваться, воюя столетие за столетием в коридорах извивающейся власти за ее правообладание, и даже не задумываемся над тем, что Папа сдал коммуналку на время и переоформлять ее ни на кого не собирается. Ну, а то, что Он переживет всех своих детей, внуков и правнуков, – не смеет сомневаться, кажется, никто…
Мульт: Или есть такие долбожители?[169]
Что такое «добровольный призыв» в РККА, мне рассказывал в конце прошлого тысячелетия дед по третьей линии родства, когда ему исполнилось уже девяносто четыре. Дед был тысяча девятисотого года рождения. Их село во время Гражданской войны переходило из рук белых к красным, туда и обратно, по нескольку раз за неделю.
Вы наверняка знаете поговорку: «Туда-сюда, обратно – и тем, и тем приятно». Приятно было всем, кроме жителей села, потому что это шатание-болтание туда-сюда проходило как раз сквозь их житие-бытие, в результате чего восторг от трения быстро сменился его же истерикой и трауром в некоторых домах.
Когда очередной раз село заняли красные, в их полку осколком снаряда убило штабного писаря. А так как дед был отличником школы, имел каллиграфический почерк и знал азбуку Морзе, его забрали на замену погибшему бойцу, несмотря на протесты матери и юный возраст – восемнадцать лет.
После этого дед стал убежденным коммунистом и оставался им до самой смерти, несмотря на историю, произошедшую с его отцом…
Дело было так. Осенью тысяча девятьсот двадцать второго года отец деда, готовясь к предстоящей зиме, заделывал камышовыми щитами окна с северной стороны своей избы. В это время по улице шел сосед. Увидев хлопоты земляка, он полюбопытствовал:
– Ты чего это, Иваныч, хату так рано консервируешь?
На что прадед, вгоняя очередной гвоздь в стену, ответил:
