Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Доктор нервно-суетливо побежал к трупу, но, не дойдя, отбежал назад.
Прокурор стоял с открытым ртом, бледный как смерть. Правосудие свершилось.
Троцкизм среди чекистов
Выше я уже упоминал о том влиянии, которое имел Л. Д. Троцкий на сотрудников ОГПУ. В этой главе рассказ о том, как это влияние выкорчевывалось.
В кабинете секретаря Новогородского комитета ВКП(б) Епанешникова набилось человек тридцать. Дело было в конце 1923 года. За закрытыми окнами валил снег. В комнате стоял густой чад от накуренного табака. Маленькая открытая форточка была не в силах вытянуть густые клубы дыма, и воздух в комнате становился все более нестерпимым.
Однако никто из присутствовавших не обращал на это внимания. Собравшиеся представляли собой партийный актив городского комитета партии, и им сегодня предстояло решить важнейший жизненный вопрос партии. Нужно было решить, кто прав и кто виноват в поднятой Троцким дискуссии перед съездом партии. Его, Троцкого, книга «Уроки Октября» расшевелила всю партийную массу, ибо идеологи Центрального Комитета партии усмотрели в этих «Уроках» новую попытку Троцкого ревизовать ленинизм, новую попытку «протащить» троцкизм, пользуясь безнадежностью положения больного Ленина.
Партийный актив состоял в своем большинстве из секретарей ячеек городских учреждений и предприятий. Среди них присутствовал и я как секретарь объединенного бюро ячеек войск и органов ОГПУ. Все мы с нетерпением ожидали члена Центрального Комитета Межлаука, приехавшего только что из Москвы и назначенного докладчиком на нашем партактиве.
Я, как, вероятно, и большинство из собравшихся, не читал еще книги «Уроки Октября» и знаком с затронутыми в книге вопросами по статьям в московской «Правде». Я заговаривал на эту тему то с одним, то с другим из секретарей, стараясь в беседе с ними выяснить для себя сущность разногласий в Центральном Комитете партии, а также прощупать мнение моих собеседников, но повсюду наталкивался на один и тот же ответ: «Да что голову ломать. Вот Межлаук сделает доклад и даст директивы, по которым будем работать».
Только один из присутствовавших, видимо, не разделял мнений собравшихся. Он сидел в стороне и, смотря на остальных, полупрезрительно улыбался. Это был председатель Хлопкового комитета Мамаев. Изредка к нему подходил секретарь комитета Епанешников и, обменявшись парой фраз, отходил с улыбкой сожаления и превосходства на лице.
Наконец пришел Межлаук. Как всегда свежевыбритый, одетый в новенький, хорошо сшитый костюм Межлаук резко отличался от нас, полурабочих, полувоенных, не знавших, что такое полный комплект новой одежды, и брившихся от случая к случаю.
– Товарищи, заседание партактива объявляю открытым. Слово для доклада предоставляется товарищу Межлауку! – выкрикнул обычную формулу Епанешников, уступая место докладчику.
– Товарищи, – начал Межлаук, – вы все, наверно, читали в «Правде» и «Известиях» о той дискуссии, которая сейчас происходит в Москве. Товарищ Троцкий вновь старается провести в партии свою идею «перманентной» революции, которую так четко раскритиковал в свое время товарищ Ленин. Сейчас в своей книге «Уроки Октября» Троцкий идет еще дальше. Он обвиняет партию во внутрипартийном зажиме, выдвигает теорию разделения партии, противопоставляя молодых старикам… – Межлаук говорил часа два. Говорил красиво, хорошо, связно, но было видно, что он говорил не свое, а повторял слышанное им в Москве.
– Троцкий добился новой дискуссии в коммунистической партии. Еще дискуссию 1921 года Ленин считал роскошью, которую позволила себе партия, а сейчас мы стоим перед новой роскошью. Троцкий, пользуясь временной болезнью Ленина, хочет внести раскол в мощную монолитную пролетарскую партию, но товарищи, верные последователи Ленина, Зиновьев, Каменев, Рыков и все остальные члены ЦК партии, решили еще раз дать с помощью всей партии отпор тенденциям троцкистов и, очистив свои ряды от сомневающихся, идти сомкнутыми рядами к мировой социальной революции, – закончил Межлаук.
Кругом аплодисменты. Повсюду сияют радостные лица, точно троцкизм уже разбит и мировая социальная революция установлена.
– А ведь товарищ Троцкий прав, говоря об отсутствии внутрипартийной демократии, – неожиданно для всех спокойным голосом сказал Мамаев, едва стихли хлопки, – вот хотя бы возьмем сегодняшнее собрание. Товарищ Епанешников собрал секретарей ячеек, то есть тех же аппаратчиков, и хочет…
– Товарищ Мамаев, – прервал его секретарь, – вам не давали слова.
– Ну, так дайте слово. В чем же дело? – спросил, улыбаясь, Мамаев.
– Слово будет даваться в порядке записи желающих. Есть товарищи, желающие высказаться по докладу товарища Межлаука? – обратился Епанешников к собранию.
Желающих говорить было много. Собрание продолжалось около трех часов. Наконец приступили к голосованию резолюции, предложенной Межлауком, осуждавшим позицию Троцкого. Мамаев был против, четверо воздержались. Остальные единогласно голосовали за резолюцию, причем каждый старался, чтобы его высоко поднятую руку заметил член ЦК Межлаук и оценил его правоверность.
– Так вот, товарищ, – инструктировал после заседания каждого из секретарей ячеек Епанешников, – завтра резолюция партактива будет опубликована в «Туркестанской правде», а затем нужно полностью провести эту резолюцию на ближайшем собрании по ячейкам. Копии протоколов собраний срочно пришлите в горком.
Большая церковь, превращенная ныне в клуб войск и органов ОГПУ. Большое квадратное помещение. Стены обиты длинными полосами красной материи, на которых лозунги. Местами висят плакаты и различные диаграммы. На сцене также плакаты и свернутые знамена. Сейчас там же стоят стол и несколько стульев для президиума собрания. Ниже стоят ряды длинных скамеек, теряющихся в глубине помещения. Все скамьи заняты красноармейцами и сотрудниками ОГПУ, сидящими вперемежку. Идет партийное собрание ячеек войск и органов ОГПУ. Председательское место занимает среднего роста полный мужчина с большим бледным, распухшим лицом и редкими вьющимися светлыми волосами. Это полномочный представитель ОГПУ в Средней Азии Вельский. Он бесконечно вертится на своем стуле, ибо у него ишиас. По сторонам от него сидят члены президиума. Слово для доклада о дискуссии предоставляется мне.
– Товарищи, – начал я свою речь и почти слово в слово повторил то, что я слышал на партактиве у Межлаука, разбавляя все это материалом из последних номеров столичных газет. Говорил я около часу, как и полагается приличному докладчику. Аудитория слушала меня не прерывая. Доклад свой я закончил также по трафарету – победным кличем.
– Кто хочет слово по докладу? – спросил председатель. Гробовое молчание.
– Есть вопросы к докладчику? – опять задал вопрос Вельский.
В дальнем углу поднялся начальник отдела по охране границ Коваленко. Коренастый украинец, с сиплым голосом, злоупотребляющий алкоголем. Он бывший анархист-коммунист из рабочих.
– У меня, собственно, такого рода вопрос. Вот докладчик нам здесь рассказывал целый час о том, что мы уже читали в газетах: что нужно бороться с Троцким и другими. А ни одного слова он не сказал, против чего, собственно, бороться. Какая программа у Троцкого? Чего он хочет? Мы ничего не знаем. Мы только слышали, что в Москве дискуссия с Троцким и с другими товарищами, которых мы хорошо знаем. Обвинять их в контрреволюции – абсурд. Значит, тут что-то другое. Так пусть нам расскажут подробно все «за» и «против», а там и мы выскажемся, – сказал Коваленко.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
