Что ответить, я не знала, поэтому решила обойтись правдой:
— Я не знаю своих родителей.
— Ну а родственники?
— И родственников.
— Это как же так бывает в наше время, чтобы родственников не знать? А соседи? — Вид у Нежданы был такой растерянный, что я бы рассмеялась, вот только смешно не было. Я не могла сообразить, что ответить этой милой девочке.
— Да никого нет. Никто не знает. Нашли меня чужие люди.
— А родственники-то тебя ищут, поди, убиваются. — И слезы покатились из глаз доброй наивной девочки. — Ты иди завтра с коневрусами к Главе Глав, когда они разрешение на торжище испрашивать пойдут. Расскажи там, пусть волхвы помогут твоих родичей сыскать. Вот уж тем радости будет!
Чтоб не огорчать ребенка, я согласно кивнула.
На мягкой перине спалось просто волшебно. Но все равно я проснулась задолго до рассвета и вышла на улицу поджидать попутчиков. Первым вышел молодой русоволосый коневрус — Вышебор. Посмотрел на меня, посмотрел и сказал:
— Не годится красной девице перед почтенными старцами в портках показываться. Да и нас это не личит. Пока наши проснутся, пока до них черед дойдет, пойдем хоть какую-никакую одежу тебе справим.
— А ты знаешь куда?
— Так торговцы и ремесленники завсегда у моря лавки держат.
Ну вот как в анекдоте: «а слона-то мы и не заметили». О наличии тут моря я даже не догадывалась, хотя на город с холма смотрела! Ну что уж тут скажешь…
Рассвет радостным всполохом догнал нас уже в пути. Из города он смотрелся гораздо внушительней и занимал почти полнеба. Вскоре и правда показалось море, но это было не море из моего заоконного острова. То — было спокойным, синим. Это же бугрилось волнами и отливало отчетливым серым цветом. И все равно оно было прекрасно! На волнах покачивались огромные корабли, стилизованные под всяких чудищ. Ветер трепал разноцветные паруса. И пахло оно почему-то огурцом.
Совсем рядом послышался гул сотен голосов, и мы вышли к торговым рядам, которым конца-края видно не было. Вышебор, несмотря на молодость, и здесь ориентировался лучше меня. Следуя только ему известным приметам, мы пришли прямо в одежные ряды. Времени у нас особо не было, поэтому долго рыться в тряпках мы не стали. Вышебор выбирать женскую одежду явно не умел, а я и подавно впервые покупала что-то носибельное. Так и получилось, что у первого же прилавка мы сторговали красные сафьяновые сапожки, вышитую сорочку и сарафан, расшитый бисером и бусинами. На соседнем прилавке подобрали ярких атласных лент и какие-то серьги, которые вплетались в волосы над ушами. И, когда мы уже уходили, Вышебор добавил ко всему этому широкие наручные чеканные браслеты и монисто на шею. Может, это было и не так шикарно, как в том, в чем щеголяют местные горожанки, но я даже была рада. В сарафане все ж как-то полегче ходить, чем в тяжелом парчовом одеянии!
Когда мы вернулись на постоялый двор, коневрусов уже не было, поэтому я быстро побежала наверх переодеваться. По пути мне попалась Избава, которая, увидев у меня в руках свертки, спросила, не нужна ли мне помощь. Это была просто удача — я уж думала бежать, Нежану искать. Ну вот не знала я, как ленты на голову цеплять, и все тут!
В комнате я быстро переоделась — с сорочкой, сарафаном и сапогами и дурак бы справился. Тут пришла Избава, и я протянула ей расческу. Она ее покрутила и отдала мне обратно.
— Подойди, девонька, к зерцалу, — сказала она, доставая откуда-то большой костяной гребень.
Я огляделась: зеркала нигде не было, опять же, она сказала «зерцало», может, это что-то другое? Я выжидательно посмотрела на нее. Она повторила фразу, махнув в сторону окна. Ну надо так надо! Мы люди подневольные. Я подошла и встала куда мне сказали. Избава дернула кисточку рядом с окном, и… мама дороХая! Витраж превратился в зеркало. Вот тебе и лапотная Русь! Я посмотрела в него, только сейчас поняв, что последний раз видела свое отражение еще в детдоме. Картинка, конечно, сильно не изменилась. Но все же… Долгое пребывание на свежем воздухе и обильная кормежка (спасибо саквояжу!) явно пошли мне на пользу. Бледная немочь с лица исчезла, и слегка подзагоревшая ряшка пламенела почти таким же ярким румянцем, как и у всех русичей. Волосы тоже отрасли гораздо сильнее, чем можно было от них ожидать. И впервые за всю жизнь они не показались мне редкими серыми волосятами. У них появилась вполне весомая густота (не иначе вода без хлорки) и даже какой-то золотистый блеск. Красавицей я, ясно дело, не стала, но хоть какие-то краски в наружности появились.
Избава своими умелыми руками изобразила из моих волос даже что-то вроде косы. Повздыхав над недостаточной, с ее точки зрения, длиной, она закончила плетение одними лентами. И если сильно не приглядываться (а кому я сдалась!), то можно было подумать, что коса вполне себе приличной длины. Серьги над ушами приятно покачивались в такт движениям головы. Избава защелкнула на моих руках браслеты, помогла застегнуть монисто и удовлетворенно покрутила меня перед собой.
— Ну хоть на девицу стала схожа, а то парень парнем в исподнем. — И Избава налила мне куда-то внутрь этих сережек каких-то приятно пахнущих капель. Вот никогда бы не додумалась, что в украшениях есть специальные пустоты для ароматических масел!
Когда мы с Вышебором добрались до двора Главы Глав, коневрусы уже готовились входить, так что мы едва-едва успели. Увидев меня, Быстробег одобрительно забил копытом.
— А ты, оказывается, лошадка ничего, ладная. Ух, смотри, девка, сведут тебя со двора.
Так под дружное ржание мы и зашли внутрь.
Я представляла себе Главу Глав кем-то типа князя на троне, а оказались в зале, где вдоль стен стояли лавки, и больше не было ничего. Притом на лавках сидело человек пятнадцать. Коневрусы споро объяснили цель своего визита в Русеславль, показали образцы товаров, рассказали, какими вещами закупиться хотят, и получили в знак позволения металлическую бляху с изображенным на ней солнцем. Также им было велено оставлять оружие на постоялом дворе: выяснилось, что ношение любого оружия в городе карается выдворением. Все собрались уходить. И тут я решилась — либо пан, либо пропал — и попросила минуточку внимания. Старцы спокойно смотрели на меня и ждали. Я, запинаясь и косноязыча, начала рассказ о том, что добрые люди посоветовали просить помощи у Главы Глав, и поведала им слегка подправленную историю о своем сиротстве, о том, что говорят, будто есть возможность отыскать родичей. А если это сделать никак нельзя, то, может, мне подскажут, где лучше работу найти. Короче, вывалила им все, что у меня было на душе. Старцы, пошептавшись с минуту, спросили имя хозяев постоялого двора и велели идти туда, дожидаться ответа. Что, мол, за мной пошлют, когда время настанет.
Я, памятуя скорость, с которой решались все детдомовские вопросы, приготовилась ждать долго и, возможно, вообще не дождаться. Но уже после обеда на двор прибежал маленький вихрастый мальчишка и велел идти в Рощу Предков к волхву Атею. Нежана вызвалась меня проводить. По дороге она устроила небольшую экскурсию, показывая дома и рассказывая, кто в них живет. Между делом я спросила про этого самого Атея. Выяснилось, что тот является волхвом Рощи Предков уже лет двести, а может, и дольше. Наивность девочки умиляла. Ей, наверно, все старше семидесяти представлялись неимоверными долгожителями. Но робеть я стала еще больше. Мне как-то никогда не приходилось вживую общаться ни с одним стариком. Разве что с моим нафантазированным дедушкой.
