Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Относительно причин преображения христианской западноевропейской цивилизации в цивилизацию, в основе которой лежат совершенно иные (во многом противоположные) нравственные нормы, цели деятельности, ценности, смыслы, имеется масса работ социологов и историков (подробное изложение и анализ см., например, в книге [2]). Это преображение представляется не менее парадоксальным, чем превращение Римской империи в христианскую цивилизацию. Главной причиной второго превращения очень трудно признать развитие экономики и производственных технологий. В отношении же причин возникновения капиталистической цивилизации дискуссии ведутся на протяжении столетий. Макс Вебер (которого называют Эйнштейном в социологии) в своей знаменитой книге «Протестантская этика и дух капитализма» без сомнений и колебаний рассматривает в качестве первичной причины именно новые религиозные учения, возникающие в протестантских сектах. Заметим, что в качестве следствия его в первую очередь интересует тоже не развитие технологий и экономических институтов, а «дух» капитализма.
Между тем Эрих Фромм приводит данные, которые говорят в пользу первичности именно развития «духа капитализма». В Европе в период позднего средневековья возникло уникальное сочетание достаточно высокого уровня производственных возможностей и социально-экономических и политических условий, когда большая часть членов общества могла на протяжении своей индивидуальной жизни зримо улучшить свое материальное положение за счет законной экономической деятельности, не опасаясь набегов соседних племен или произвола деспотического государства. При этом богатство было не менее значимо для социального положения, чем знатное происхождение. Очень характерно в этом отношении свидетельство средневекового проповедника Мартина Бутцера: «Все вокруг ищут занятий, дающих наибольшую выгоду… Все умные головы, наделенные Господом способностями к более благородным наукам, захвачены коммерцией, а она в наши дни столь проникнута бесчестностью, что стала наипоследнейшим делом, которым мог бы заниматься достойный человек» (цитируется по [3, с. 59]).
Кто же вонзил этот гвоздь беспокойства в мозги германцев и англосаксов? Может быть, Лютер и Кальвин? Э. Фромм связывает это с развитием рынка и конкуренции и, соответственно, разрушением корпоративных (цеховых), общинных церковных систем регламентаций и социальной защиты средневекового общества. Люди лишились чувства уверенности и защищенности, которое давала принадлежность к традиционной общности.
Э. Фромм трактует постоянную потребность западного человека действовать – как невроз. Индивид должен быть деятелен, чтобы побороть свое чувство одиночества, сомнения и бессилия. Он так суммирует свидетельства специалистов-историков: «К концу Средних веков жизнь стала насыщаться беспокойством. Время стало настолько ценным, что его уже нельзя было тратить без пользы. Развилось новое отношение к работе… Нищенствующие монашеские ордена вызывали негодование: раз они непроизводительны, – они безнравственны… Стремление к богатству и материальному успеху стало всепоглощающей страстью» [3, с. 58].
Но для объяснения явления такого масштаба чисто психологического фактора (массовый невроз) явно недостаточно. Надо сопоставить его с другими аналогичными историческими событиями. Массовое «беспокойство», переходящее во «всепоглощающую страсть», о которых пишет Э. Фромм, – это и есть процесс пассионарного подъема, то есть этап этногенеза или возникновения новой цивилизации. А «беспокойство, невроз» – это только описание симптомов и истории болезни на языке патопсихологии. Появление пассионарной энергии западноевропейской «фаустовской» цивилизации О. Шпенглер прослеживает с раннеготической эпохи, т. е. значительно раньше, чем можно говорить о доминировании экономического хозяйства или формировании протестантских учений. Из этого можно сделать вывод, что социально-экономические факторы – только инструмент, орудие или необходимые сопутствующие условия для развития европейской цивилизации и ее экспансии во все географические и культурные ареалы планеты.
Вряд ли возможно однозначно разрешить спор, протестантизм ли породил капиталистический уклад (по Максу Веберу), или наоборот, дух капитализма и его (пользуясь термином Л. Гумилева) наиболее пассионарное выражение – протестантизм родились из потребности духовного, «идеологического» оформления уже сложившегося или складывающегося капиталистического уклада. Заметим, что в обоих объяснениях остается загадкой, почему именно в данном месте и в данное время возник пассионарный подъем энергии. Такая загадка касается большинства исторических примеров возникновения пассионарных подъемов.
Возможности достижения большого успеха в экономической сфере стали размывать все связи и ограничения в других сферах общества, замещая их нормами и критериями из сферы экономики. Иными словами, все ценности стали превращаться в цены, качественные различия – в количественные, свобода личности – в свободу продавать и покупать. Экономическое хозяйство развивалось, подчиняло себе все остальные стороны жизни общества, так что стало возможным говорить о приходе экономической цивилизации (см. [4]). Впоследствии на ее основе постепенно сформировался капиталистический уклад, который подробно описывает и исследует классическая политэкономия.
Главный духовно-идеологический принцип, обусловивший «выброс пассионарной энергии» капитализма (как созидательной, так и разрушительной), – освобождение от морального и религиозного осуждения стремления человека к личному обогащению. Большинство религиозно-нравственных систем признают правомерность получения личного богатства как законное вознаграждение за совершенные человеком дела, ценные для общества и одобряемые им. Протестантскими учениями этот принцип был перевернут: именно накопленное частное богатство есть признак благоволения Бога к человеку и богоугодности его деяний. Общественное признание и одобрение получило следование своему призванию. Эти принципы стимулировали также борьбу за освобождение человеческого разума и художественного творчества от всех ограничений, налагавшихся на него феодальным государством и церковью. Результатом стало создание идеологии индивидуалистического либерализма и экономической цивилизации (подчинение всех ценностей и смыслов человеческой деятельности единой денежной оценке). Наглядные успехи капитализма в науке, технике, экономике, культуре стали основой для формирования духовности европейского Модерна с центральной идеей постоянного Развития, Прогресса как высшей ценности и цели общества.
Человек, в силу несовершенства своей природы, всякое движение доводит до пределов разумного и всегда проходит дальше за эти пределы. Начав с провозглашения свободы и равенства, капиталистическая система к настоящему времени превратилась в мировую централизованную империю. В разделе 1.2 уже говорилось об этом и о гигантском разрыве между узким слоем элиты и остальным населением планеты – в богатстве, власти, возможности реализовать свой человеческий потенциал.
В ответ на этот разрыв еще в XIX веке активизировалась и стала быстро набирать силу идеология социализма и коммунизма, элементы которой содержались во многих религиозных движениях (наверно, больше всего в различных учениях христианского направления). Вульгаризируя, можно сформулировать различие идеологий капитализма и социализма следующим образом: для капитализма священны принципы частной собственности и рыночной свободы, а для социализма – интересы большинства народа. Маркс и Энгельс создали научную базу для идеологии, позволяющей прогнозировать трансформацию капиталистического общества в социалистическое. В условиях доминирования в Европе научного мировоззрения они провозгласили антирелигиозный характер коммунистического движения, хотя духовные корни коммунистического учения, его основные вопросы и варианты ответов на них, несомненно, содержатся в христианстве.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
