Нук делает гримасу, выражающую сомнение. Хотя обычно с ним нетрудно было найти общий язык, и он всегда с усердием исполнял работу, поручаемую ему Сиумом. Он даже согласился перевезти увесистый труп на пустырь, он засыпал его землей и строительным мусором настолько основательно, что тело так никогда и не нашли. Но сто тысяч литров мазута — это все равно как если бы его попросили достать с неба луну.
— Нужно раздобыть грузовик с цистерной, хозяин. Но даже если нам удастся его найти, он должен будет сделать пять ходок. Это привлечет внимание охраны.
— Охраной можно заняться.
— Да, но грузовик, хозяин, грузовик!
— Как ты думаешь, сколько от «Саратова» до емкости?
— Минимум шагов пятьсот-шестьсот.
— Скажем, четыре сотни метров. Может быть, проще найти насос, шланги и штуцера? Это дело я поручаю тебе, Нук. Следующий большой прилив будет шестого октября. У тебя есть двадцать дней, чтобы подготовить установку. Учти, ты еще должен будешь помочь мне с машинами, проверить клапана и цилиндры. Нам нужна надводная скорость до шестнадцати узлов.
Нук скребет череп. Он не ждет ничего хорошего от мотора, производящего эти беспорядочные щелчки на низких оборотах. Впрочем, он вообще не питает доверия к «Саратову», слишком большому, слишком тяжеловесному и сложному, чтобы быть хорошим кораблем. А ведь был еще и тот злополучный скрежет во время буксировки в фарватере. На корму, судя по всему, пришелся сильнейший удар. Хорошо, что в сумасбродные планы Сиума не входит плыть с погружением.
— Ты мой заместитель, Нук. И потому я должен ввести тебя в курс всех деталей операции. Как только мы выйдем в море, ты наденешь эту форму лейтенанта.
Нук бросает взгляд на форму, которую Сиум вынул из упаковки, и внезапно прекращает скрести голову. Золотые галуны украшают рукава кителя, лацканы пестрят звездами и знаками отличия.
— Могу я примерить, хозяин?
— Да, примерь. Но когда ты ко мне обращаешься, ты должен говорить: командир.
— Слушаюсь, — говорит Нук, надевая китель.
— Осталось решить только одну проблему, с провиантом. Мы должны с завтрашнего дня начать незаметно пополнять запасы. Несколько ящиков каждый день. Еще нужно залить воду в питьевой резервуар и баки санузлов.
— Я займусь этим, командир.
— Итак, шестого октября в три часа утра «Константин» возьмет нас на буксир для разворота. В штатной ситуации нам нужны были бы по меньшей мере два буксировщика, но я не смог найти других. Как только нас введут в фарватер, считай, дело сделано. В порту нет теперь ни начальства, ни системы наблюдения, так что пока обнаружится наше исчезновение, мы будем уже в нейтральных водах.
Они склоняются над морской картой, покрывающей навигационный стол. Тыльной стороной своих толстых ладоней Нук пытается отряхнуть пыль, белеющую на бортах его кителя.
— Вначале мы возьмем курс точно на запад, — говорит Сиум. — А потом на долготе Азорских островов — на юг. Если идти без погружения, для управления кораблем достаточно двух человек. Вахты будут обеспечены командой из восьми.
— У нас их нет, командир.
— Они у нас будут.
— А приборы, командир, приборы?
— Нам не хватает только средств обнаружения. Но без радара и гидролокатора мы прекрасно обойдемся.
— Командир, они не позволят нам так просто уйти.
— Что они смогут с нами сделать в открытом море — отправить ко дну?
— Может быть, произвести досмотр.
— Досмотр «Саратова»?
Сиум разражается долгим смехом, звук которого отдается в стальных сводах. Козырек фуражки погружает в тень половину его лица, и Нук видит вместо его глаз лишь узкую бойницу, озаренную двумя вспышками огня.
[12]
— Шансов ее найти остается все меньше, — говорит адвокат. — Она, вероятно, уже за границей.
Константин Пупаракис скептически смотрит на своего собеседника. Он убежден, что Ким прячется где-то в Сан-Франсуа-ле-Моле. Если бы он мог сам заняться поисками, он бы давно ее нашел. Но он всецело зависит от этой шайки адвокатов и агентов, которым он платит сумасшедшие деньги за результаты, приводящие его в отчаяние.
— А тот тип из агентства, который исчез?
— О нем ничего не известно. На место были направлены другие агенты. При содействии полиции были прочесаны все близлежащие кварталы.
— Вы как обычно приносите мне только плохие новости, — ворчит Пупаракис.
— Ошибаетесь. Обвинительная палата с нами согласилась. Невозможно держать вас здесь бесконечно только под тем предлогом, что свидетель обвинения сбежал. Если ситуация не изменится, вы будете освобождены шестого октября. Освобождены до суда, разумеется.
— Смогу ли я при этом вновь принять руководство своими верфями?
— По закону препятствий нет. В связи с этим я должен вам сообщить, что попечительский совет отказался от использования русской подлодки в качестве музея на плаву. Демонтаж судна должен начаться пятнадцатого октября.
— Если я буду освобожден шестого, он начнется гораздо раньше.
Пупаракис возвращается мыслями к стоящему у причала «Саратову», к тысячам тонн отменного товара, над которым придется потрудиться не меньше шести недель. Возможно, цена стали в ноябре поднимется еще, но, как это бывает каждый год, вероятнее всего, опять упадет в течение первого квартала. Надо было торопиться.
— Эта подводная лодка — лучшее дело моей жизни, — говорит он приглушенно, как будто себе самому.
В свою очередь адвокат полагает, что грек — его самое удачное приобретение за всю карьеру, даже при том, что гонорары ему приходится делить с коллегой.
— Относительно девушки, господин Пупаракис, должны ли мы продолжать ее поиски через агентства?
— Не вижу в этом больше необходимости.
Ким, конечно же несчастную и полную раскаянья, он отыщет сам. Он подберет ее без усилий, словно птенчика на пороге зимы, и будет достаточно одного его слова, чтобы она пришла есть из его ладоней.
* * *
Бритая голова Буффало становится пунцовой. Жестяные побрякушки гремят на нем все разом, напоминая стрекот саранчи. При каждом толчке бедрами татуировки на его ягодицах стягиваются.
— Я и не думал, что ты можешь быть такой красоткой… Тебе имеет смысл показывать себя.
Он напичкан кодидолом, и его язык еле ворочается, но он знает, что сейчас лучшее время для атаки.
— К тому же ты ведь любишь себя показывать.
— Да, — выдыхает Пиу.
Поскольку ее голова свешивается с матраса, ее слабый голос едва слышен.
— Ты могла бы заработать целое состояние. Я помогу тебе, если хочешь. Я покажу тебя настоящим мужчинам, которые хорошо платят за то, чтобы смотреть на настоящую женщину. Скажи, ты хочешь?
