Не находя в современной русской литературе равных по таланту этому поэту, Константин Константинович дорожит каждым замечанием прекрасного мастера слова. Насколько усердно великий князь следовал каждому совету Фета по замене одного слова другим, можно судить по их переписке. Вот искреннее признание К. Р. в ученичестве у Фета, который «наставлял меня и, руководя на пути поэзии, не раз советовал мне стремиться к достижению наивозможнейшей сжатости и краткости», говоря при этом, что «если удастся сжать поэтическую мысль в двух строках – то лучшего и желать нельзя… как бы хороши и звучны ни были стихи, ничего не прибавляющие к главной мысли, – они должны быть отброшены наподобие того, как драгоценные части алмаза отбрасываются при его гранении, чтобы придать ему безукоризненность формы и сосредоточить всю игру и блеск в немногих гранях».
Творчество Фета, о котором известный критик Н. Страхов писал, что он «истинный пробный камень для способности понимать поэзию», вдохновляло Константина Константиновича тонким восприятием природы, лиричностью и чисто русской задушевностью. Поэзию Фета он считал «чистой, прекрасной, неуловимой».
Фет одним из первых признал поэтический дар К. Р. Еще до выхода в свет в 1886 году своего первого сборника великий князь послал мастеру тетрадь со своими стихотворениями и получил от него положительный отклик. Мнение Фета сводилось к тому, что дебютант – прирожденный поэт, и вскоре послал ему в подарок новое издание своего сборника «Вечерние огни», к которому было приложено стихотворное послание:
Трепетный факел, – с вечерним мерцаньем,
Сна непробудного чуя истому, —
Немощен силой, но горд упованьем
Вестнику света сдаю молодому.
Так старый поэт словно передавал эстафету молодому.
Лишь через год регулярной переписки они встретились лично – 16 декабря 1886 года, в столице, в Мраморном дворце. В тот же день Константин Константинович записывает в дневнике:
…У меня был Афанасий Афанасьевич Шеншин – Фет… Я ждал его… волновался. Наконец он вошел, и я увидел перед собой старика с большой седой бородою, немного сгорбленного, с лысиной, во фраке, застегнутом на несколько пуговиц, и с Аннинским крестом на шее, сбившимся на сторону и с торчащими сзади тесемочками… Я заметил его произношение на московский лад с «не токмо» вместо «не только», правильную русскую речь и тоненький голосок. Он говорил медленно, с расстановкой, часто задумываясь… Я… вслушивался в слова и всматривался ему в лицо… Мне казалось, передо мной старый знакомый.
После этой первой, памятной встречи письма стали еще более частыми, на них лежит отпечаток большой взаимной симпатии. За месяц до кончины Фета в Москве, 21 ноября 1892 года, в Мраморный дворец от него пришло последнее поэтическое послание, адресованное К. Р.:
Когда дыханье множит муки,
И было б сладко не дышать,
Как вновь любви расслышать звуки,
И на любовь не отвечать?
Привет Ваш райскою струною
Обитель смерти пробудил,
На миг вскипевшею слезою
Он вдруг страдальца остудил.
И на земле, где все так бренно,
Лишь слез подобных ясен путь,
Их сохранит навек нетленно
Пред Вами старческая грудь.
Семилетняя переписка, продлившаяся до конца жизни Афанасия Ивановича, была дорога обоим. Когда старого поэта не стало, молодой написал в дневнике: «Бедный, милый, дорогой мой старичок Фет. Известие о его кончине я получил вчера… Теперь он не дышит…» 24 декабря Константин Константинович пишет письмо вдове Фета М. П. Шеншиной, в котором сквозит боль утраты:
Теперь по вечерам я перечитываю его письма ко мне; у меня их сто восемнадцать. Читая их, я как бы вновь переживаю наши дорогие отношения… И я плачу, как дитя.
Конечно, можно в какой-то степени согласиться с Константином Константиновичем, что он – баловень судьбы. Развитие его личности, формирование характера и литературных вкусов проходило в идеальных условиях. Он постоянно стремился к духовному развитию, самосовершенствованию. Поэт, переводчик, драматург, музыкант, художник… Военный человек, ученый, наконец. А в будущем – и многолетний президент Императорской академии наук. Разве же все это не достойно уважения?
С раннего детства в жизнь Константина Константиновича навсегда вошла музыка. Слушать ее было так же естественно, как дышать. И истоки этой большой любви – в семье.
Великий князь Константин Николаевич был первым президентом Русского музыкального общества, считался большим знатоком классической музыки, сам прекрасно играл на фортепьяно и виолончели. Супруга его, великая княгиня Александра Иосифовна, тоже была замечательной пианисткой. В их семье часто бывали в гостях известные исполнители, композиторы, певцы. Не полюбить музыку, не прочувствовать ее красоту, находясь в подобной атмосфере, было просто невозможно. В начале 1885 года, уже будучи взрослым, семейным человеком, Константин Константинович вспоминал свои первые детские впечатления: «Все мы – папа́, мама́, Митя и я – хвастались музыкальной памятью: кто-нибудь напевал начало мотива, остальные отгадывали».
Музыка окружала его везде – во дворцах, принадлежавших великокняжеской семье, в театре, храме, великосветских салонах, наконец, в родном полку. Даже тогда, когда первое место в душе Константина занимала уже поэзия, он написал:
Мне почему-то кажется, что самое возвышенное искусство – музыка, как самое отвлеченное и менее других поддающееся разбору и законам, по которым прекрасное отличается от дурного.
Музыкой Константин Константинович продолжал заниматься всю жизнь. Словно рефреном звучат в его дневнике слова – «долблю Шопена». Пробует он и сам сочинять мелодии. Известен его романс на стихи А. К. Толстого «Колышется море, волна за волной»…
В 1886 году, после пятилетнего перерыва, у него возобновляется переписка, а затем и тесное общение с П. И. Чайковским. Симпатия и доверие – обоюдные. В марте 1886 года, на одном из великосветских вечеров, композитор рассказывает великому князю, что хочет написать оперу на сюжет «Капитанской дочки» А. С. Пушкина, но у него нет либретто. А несколько позже Чайковский через своего молодого друга испросил разрешение у императрицы Марии Федоровны посвятить ей цикл из двенадцати романсов…
Среди важнейших увлечений великого князя неизменно была и живопись. Прекрасное художественное воспитание, знакомство с коллекциями лучших музеев мира, практические навыки в рисовании и живописи, которые он приобрел еще в детстве под руководством опытных наставников – все это дало добрые всходы. Он помогает многим художникам, и в ответ они платят ему неизменным уважением и признательностью.
Великому князю Константину Николаевичу принадлежала богатейшая коллекция живописи и скульптуры. Когда 15 декабря 1885 года в Мраморном дворце решили провести базар в пользу Александровской общины Красного Креста, покровителем которой была великая княгиня Александра Иосифовна, для привлечения публики хозяева задумали устроить выставку части коллекции в одной из верхних комнат дворца. Для помощи в организации предполагаемой экспозиции Константин Константинович пригласил известного художника-передвижника К. Е. Маковского. Вот как великий князь написал о встрече с ним в дневнике:
