– Тебя интересует мое мнение? Так вот оно: поменьше волнуйся.
– Ты умная, успешная женщина, которая много трудилась, чтобы устроить свою жизнь. Но ты по-прежнему считаешь, что твоя главная обязанность – заботиться о других: о нас с папой, о Бобби и Финне. Вот почему я обрадовалась, когда ты переехала в Лос-Анджелес.
– Ты плакала. И прислала мне карту Сономы, чтобы я не забыла, где родилась.
Мама закатила глаза.
– Речь о другом. Я тогда подумала: «Теперь-то она начнет заботиться и о себе». А ты опять взялась за старое – думаешь о наших проблемах вместо собственных.
– Неправда.
– Уверена? По-моему, милая, пора смириться с тем, что Бен совершил ошибку, и прислушаться к своему сердцу.
– Одно связано с другим, и это немаловажно.
– Боже мой! Ты говоришь так, словно отстаиваешь дело в суде. Немаловажно только одно – чего ты хочешь.
Мама указала на парусиновый шатер на краю патио.
– Мы бы никогда не стали покупать парусиновый шатер ради одного вечера. Сбор урожая можно отметить и на лужайке. Кто-то должен отпраздновать в этом шатре свадьбу: он слишком прекрасен, чтобы стоять без дела.
Мама снова включила воду и отвернулась.
– По-моему, неплохой.
Спонтанное брожение и другие способы потерять любовь всей своей жизни
В детстве Бобби с Финном часто ездили на велосипеде в кондитерскую, расположенную в центре Себастопола. Я тоже любила кататься, но одну мама меня не отпускала. Зато как же я радовалась, когда братья брали меня с собой! Туда – легкий спуск, обратно – трудный подъем. Конфеты таяли в карманах, заставляя быстрее крутить педали. Однажды на обратном пути нас чуть не сбила машина. Она так внезапно вывернула из-за поворота, что нам оставалось только съехать в канаву.
Машина затормозила. В ней сидели туристы, только что побывавшие на нашем винограднике. В то время отец проводил для богатых экскурсии с вином и угощением. Пятьдесят долларов за брата.
Туристы были пьяны и очень извинялись. Финн уверял, что все в порядке, однако им хотелось как-то загладить свою вину. Одна из женщин осмотрела наши ободранные коленки и намазала их мазью. Ее муж предложил отвезти нас домой, но мы украдкой заглянули в багажник машины и ответили «нет». В багажнике громоздились ящики с вином всех виноградников Сономы и даже некоторых виноделен Напы, в том числе «Марри Грант». Туристы не понимали разницы. Они приехали не только ради экскурсии по папиному винограднику. И напились они не качественного вина, а всего, что смогли достать.
Туристы уехали в свой шикарный отель в Хилдсбурге, а мы побрели домой, катя велосипеды за руль. Родителям решили ничего не рассказывать, иначе о поездках в кондитерскую пришлось бы забыть. Просто туристы не справились с управлением. Никто не пострадал. Незачем поднимать шум. Однако мы страшно рассердились и сами не могли объяснить почему. Только теперь я поняла, что нас тогда разозлило. Поняла, размышляя над вопросом, который задала мне мама: уверена ли я, что цепляюсь за виноградник ради отца, а не ради себя? Уверена ли, что думаю только о родителях?
Мы не желали, чтобы те пьяные туристы даже близко подходили к нашему винограднику. И не только они, а все, кто не способен по достоинству его оценить.
Так что, возможно, на мамин вопрос следовало ответить: «Нет, не уверена».
* * *
Я решила принять ванну с пеной – хотелось побыть в тишине и покое. Бен так и не вышел из моей комнаты. Видимо, решил не только уложить Мэдди спать, но и позвонить Мишель. Сообщить, что с Мэдди все в порядке. Рассказать ей в тех же выражениях, что девочке нравится в винограднике – что из нее выйдет настоящий винодел. Почему-то это само по себе причиняло боль.
Вторым ударом стал журнал, лежащий рядом с ванной. На обложке красовалась фотография Мишель: длинные ноги, блестящие волосы, платье, которое стоит больше, чем весь мой гардероб.
Я закрыла глаза и погрузилась в воду, и тут зазвонил телефон. Сюзанна.
– Не знаю, убить тебя или мчаться спасать, – заявила она, как только я сняла трубку. – Мне пришлось присутствовать вместо тебя на даче письменных показаний в Санта-Монике. Отлучалась в туалет раз восемь. Все были страшно недовольны.
Я сделала глубокий вдох. Как же приятно слышать ее голос с южным акцентом – сердитый, искренний и любящий…
– Салум, кстати, рвет и мечет из-за твоего отъезда.
Салум был нашим боссом и совладельцем фирмы. Рвал и метал он по любому поводу.
– И не говори мне, что сегодня воскресенье или что ты все равно взяла отпуск на эту неделю.
– Что же тогда тебе сказать?
– Бен приехал?
– Да.
– Я все еще подружка невесты?
– Думаешь, оно того стоит?
Сюзанна ответила не сразу.
– С одной стороны, я не влезаю в платье. С другой – ты в своем наверняка выглядишь потрясающе.
Я рассмеялась.
– Если серьезно, – продолжила Сюзанна, – у меня не идут из головы черепашки.
– Что не идет из головы?
– Черепашки. Эллины черепашки.
Других объяснений не последовало.
Я подарила ее дочери на день рождения двух черепашек. В основном потому, что Элла просила собаку, а Сюзанна ответила: «Никогда». Девочка осталась довольна. Она назвала черепашек Лили и Джейк и просто души в них не чаяла. При чем тут мы с Беном, я не поняла.
Наконец Сюзанне надоело ждать, когда до меня дойдет.
– Помнишь, как Элла забыла закрыть дверь, и Джейк сбежал? А Лили так тосковала, что больше ни разу не выглянула из панциря?
Я медленно вдохнула и погрузилась глубже в пенную воду.
– Ты хочешь сказать, что если я позволю Бену уйти, то потом пожалею?
– Нет, я бы никогда не сказала такую глупость.
– Тогда что ты имеешь в виду?
Сюзанна громко вздохнула.
– Вместо того чтобы придумывать себе оправдания, надо просто вовремя закрывать дверь.
Раздался стук, и в ванную, не дожидаясь приглашения, вошла Маргарет. Волосы у нее были мокрые после душа, в руках – полотенца, видеоняня, заколки для волос, ложка и открытый стаканчик с йогуртом. Маргарет присела на краешек ванны и поставила одну ногу в воду.
– Черт, вот так новость! Ты как? Я чуть сознание не потеряла, когда ее увидела. Мэдди, кажется?
Вот что бывает, когда брат женится на школьной подружке. Она знает тебя чуть ли не с пеленок и не стесняется принимать самые неподобающие позы. Ей ничего не стоит вломиться к тебе в ванную и начать выспрашивать подробности твоей личной жизни. Вы все равно что сестры.
