Друид выглядит достойно и солидно. Лохмотья белого цвета, висящие на бретонском Мерлине, по-видимому, друидического происхождения. Но сибирский шаман, участвующий в инициации, по словам Элиаде, «постоянно ищет одиночества, становится мечтателем, любит блуждать по лесам или иным пустынным местам, у него начинаются галлюцинации, он сочиняет поэтические тексты и поет их сам себе… случается, что такой человек впадает в ярость или безумие, теряет контроль над собой, бежит в лес, живет там долгое время, питаясь корнями деревьев, бросается то в воду, то в огонь, наносит себе раны». Добавьте сюда новичков, удирающих с поля боя, и от таинственного дикого человека не останется и следа!
К счастью, легенды и сказки содержат ряд деталей, которые не могут быть приписаны отшельнику, пьянице, сумасшедшему или руководителю обряда.
Пропп называет Медного Лба хозяином зверей. В некоторых сказках царь хочет выведать его охотничьи секреты, а посевы дикарь травит потому, что принадлежит к старому лесному миру, враждебному новой земледельческой религии. Однако большинству его коллег звери не подчиняются, за исключением коня, подаренного им принцу. В сказке братьев Гримм лес, где живет Железный Ганс, «молчаливый и одинокий; изредка только орел над ним поднимется либо ястреб взлетит». В других сказках сидящий в болоте дикарь подстерегает зверей, а те его сторонятся.
Галльский барельеф с изображением бога Цернунна (I в.)
Убегают они и от Суибне, а Мерлин не всегда с ними справляется и позорно падает в реку со спины оленя. Но это бывшие люди, а вот непонятные дикари из «Мабиногиона» и «Ивейна» запросто управляют животными. При этом дикарь из «Ивейна» называет себя человеком, и в его облике, по наблюдению Ле Гоффа, наличествует ряд новых черточек в сравнении с валлийским коллегой, одна из которых — выпас быков, хотя и свирепых, но хорошо знакомых людям тварей, а не львов и змей.
Мерлина сопоставляют с кельтским богом Цернунном, имеющим неограниченную власть над дикими зверями. Цернунн наделен зооморфными чертами — в первую очередь ветвистыми рогами. Рассмотренные нами существа обладают лишь одним устойчивым признаком — перьями. Черта эта, казалось бы, вновь роднит их с друидами, которые в Ирландии носили одежду из птичьих перьев, а также с шаманами Сибири и Северной Америки. Но я соглашусь с Михайловой: перья свидетельствуют, прежде всего, о быстроте передвижения этих созданий. К тому же, по сведениям автора «Королевского зерцала», они вырастали у безумцев (если угодно, друидов и шаманов), а не у дикого человека, поросшего шерстью[42].
Быстрота — прерогатива беспокойных мертвецов и других выходцев с того света. В Бретани восставшие из могилы покойники могут необычайно быстро двигаться, а сильный порыв ветра наводит на мысль о промчавшемся мимо злом духе. Войско Херлетингов и Дикая охота на бешеной скорости проносятся над землей. В виде птицы изображается призрак человека, умершего неестественной смертью или связанного при жизни с погребальным ритуалом (в Ирландии — профессиональные плакальщицы). Иногда в облике птицы предстает банши и даже Айку. Во французских сказках, относящихся к типу 502, птица может подменять дикого человека, а в Бретани эту птицу зовут Мерлин[43]. Не забудем также, что демонический родитель Мерлина оплодотворяет монахиню, обернувшись птицей.
Таковы первые, очень слабые указания на инфернальную сущность лесного человека. Подтвердятся ли они в дальнейшем?
По мнению Бернхаймера, главная черта диких людей — волосатость. Средневековые гравюры изображают их густо покрытыми волосами, а не перьями. В сказках цвет и свойства волос разнятся. Чаще всего они черные или коричневые, реже — огненные, желтые, золотые (сюда же Пропп относит эпитет «медный»). Характеристика «железный» говорит об их жесткости и колкости, знакомых нам по описанию внешности Фер Кайле. Метафорически волосы связывают своего носителя с лесом (народные загадки; сказочный гребень для волос, из которого вырастает лес), генетически — с грубой и даже нечистой силой. Волосы на теле (не на голове) — показатель низкого интеллектуального развития и важнейший атрибут дьявола.
Древнейший из диких людей — шумерский Энкиду. Он обладает чертами, роднящими его с нужным нам персонажем: шерсть на теле, жизнь в степи, близость к диким животным, которых он защищает от охотников. Однако дикость — лишь эпизод в его биографии. Он приобщается к цивилизации (между прочим, соблазняется блудницей) и затем выступает с оружием в руках против тех самых зверей, которым покровительствовал. Подружившись с Гильгамешом, он вдохновляет его на подвиги и сам принимает в них участие. Круг замкнулся: Орсон и прочие куртуазные герои повторяют судьбу Энкиду. Это обычные люди, оказавшиеся на время в необычных обстоятельствах.
Как и первый человек, Энкиду создан из глины и считается то ли двойником, то ли соперником Гильгамеша.
В библейской Книге пророка Исаии упоминаются совсем другие существа. О Вавилоне сказано: «Но будут обитать в нем звери пустыни, и дома наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены — в увеселительных домах» (Ис. 13: 21–22). О Тире: «И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой» (Ис. 34: 14). В Вульгате вторая из этих фраз звучит иначе: «Демоны будут встречаться с оно-кентаврами, и лохматые перекликаться друг с другом, и ламия там возляжет и обретет покой». «Косматые» и «лохматые» составляют одну группу с дикими зверями и демоническими созданиями. Их не включили бы туда, будь они людьми — одичавшими или удалившимися в пустыню.
Латинское pilosus в значении «лохматое чудовище» впервые употреблено в Вульгате святым Иеронимом. Но как заметила Михайлова, тем же словом охарактеризован Исав, о котором Иаков говорит: «Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий» (Быт. 27: И). Видимо, в ту пору людей, чье тело обильно поросло волосами, уподобляли некоему обитателю пустыни. А в представлении современных ученых было наоборот: существо из пустыни назвали дикарем потому, что прежде оно являлось человеком. Логика научных рассуждений нам известна: волосатые люди существуют, а косматые демоны — нет.
Слово «дикий» сродни древнеславянскому «ди-вий». В славянском мире мы отыщем ярчайший аналог кельтского дикого человека. Это див — в сербских и болгарских сказках антропоморфное существо огромного роста и силы, обладающее магическим знанием. Оно получило свое имя от древнеиранского div (dev, daeva — «злой дух, демон»). Слово «див» употреблялось для обозначения нечистой силы, и от него, по мнению Я. Гримма, образовались славянское «дьявол» и немецкое teufel.
